Загадочные легенды майя. Ацтекская и майянская мифология Миф о создании мира

Его фраза актуальна и по сей день. Весь мир, накрученный многочисленными телепередачами и статьями в газетах о Конце света, который предсказали Майя, взбудоражен этой новостью. Книги Майя написаны тайным языком суйва. Нужно сказать, что многие факты о предсказании разных событий, которые якобы были описаны жрецами Майя - выдуманы, так как не так просто разгадать те «закорючки» которыми они зашифровывали свои послания. В священной книге Майя «Чилам Балам» есть целая глава, в которой есть практически инструкция для расшифровки этого языка, но она довольно сложна и не многим подобная книга попалась в руки для изучения. Тем не менее, при расшифровке книг Майя, удалось узнать много удивительных вещей.

Легенда, открывающая будущее.

Когда читаешь книги, написанные майянцами, не всегда можно понять, где речь идёт о прошлом, а где о будущем. Так и получилось с главой, которая в большинстве переводов называется «Ритуал ангелов». Среди многих текстов индейцев этот, пожалуй, один из самых таинственных и запутанных. В нём написано о семи «Ночах», которые сменяют друг друга. В начале текста каждой «ночи» говорится о том, как божественный дух погружается во тьму, а когда ночь заканчивается «обретает свою божественную силу внутри себя». У каждой из семи ночей есть свой ангел. На первый взгляд, всё это выглядит не понятным и запутанным, но если применить к этим предсказаниям тайный язык суйвы, то становится ясно, что «Семь ночей» это семь Майянских эпох. Из них четыре уже прошли, а пятая (в которую мы живем) обретёт своё завершение 21 декабря 2012 года. Следующие две эпохи наступят в будущем, если верить писаниям индейцев Майя. Но и имена самих ангелов тоже о многом могут рассказать.

Имена ангелов.

Первый ангел назван «Идущий в холода». Каждая эпоха по календарю майянцев имеет длительность 5125 лет. Так как наша, пятая эпоха, близится к своему завершению, понятно, что первая «ночь» началась 25-26 000 лет назад. И удивительно следующее, согласно информации современной геологии, как раз на это время приходится начало заключительной фазы оледенения (Осташковское оледенение). Тут имя ангела «Идущий в холода» отражает реальность.
Второй ангел «С короткими волосами», тут ничего интересного, а вот третий ангел называется «Тающий мороз!», - время окончания ледникового периода. Эти поразительные совпадения говорят о том, что Майя действительно вели свой календарь еще с каменного века и отражали события такой давности. За ангелом «Тающий мороз» следует «Безбожный глаз», в след за которым ангел нашей эпохи «Лгун». Почему «Лгун»? Может потому что наше время, это время политики?

Что грядёт…

Так как конец каждой эпохи знаменовался какими-то значительными переменами, например, предыдущая закончилась разрушением древней цивилизации, не удивительно, что к окончанию эпох Майя относились, мягко говоря, настороженно.
Конец нашей эпохи знаменуется следующими словами ангела «Лгуна»: «Теперь я пойду….теперь я бог, я владыка!». Пророческие тексты говорят о том, что начиная с нашей эпохи, все последующие будут являться продолжением предыдущих, и не будут сопровождаться разрушениями. Так что, видимо, краха цивилизации не будет. К тому же, если все прошлые «Ночи» названы Майя «бесконечными и беспросветными», то 6-я и 7-я эпохи заставляют смотреть в будущее с осторожным оптимизмом. По крайней мере, их имена звучат обнадёживающе: 6-я эпоха «Надежда», а седьмая «Вдохновение».

Правда или не правда?

Правдивы ли предсказания Майя? Поживем, увидим - ждать то осталось совсем не много. Но у нас все же есть для вас хорошая новость, нам удалось найти свидетельства того, что окончания эпохи приходится вовсе не на декабрь 2012 года, а согласно словам пророка Балама, именем которого и названа священная книга майя «Чилам Балам», время эпохи Пятого Солнца закончилось около года назад и мы живем в «переходный период».

То есть, если верить предсказаниям Майя, то ждать катастрофы и краха цивилизации не стоит. Индейцы видели окончание нашей эпохи «восходом солнца» и верили, что после неё люди пробудятся и обретут духовное совершенство, бессмертие и неимоверную силу. В любом случае, вера в такое предсказание намного приятнее, не так ли?

Загадочное и неизведанное всегда вызывает у нас интерес Мир сновидений - тоже очень загадочен.

Карл Таубе::: Мифы ацтеков и майя

ГЛАВА 3

К моменту появления испанцев майя не были единым народом ни в культурном, ни в государственном отношении. В XVI веке насчитывалось до тридцати различных наречий языка майя, и большая их часть сохранилась до наших дней. Некоторые языки были похожими - например, как современный испанский язык похож на португальский, - а другие довольно сильно отличались друг от друга (как английский от французского). Помимо языковых, существовали и другие отличия в культуре равнинных майя и таких племен, как цоцили, тохолабали, мам, киче, кекчи и чорти, населявших горные районы современного мексиканского штата Чьяпас, юга Гватемалы и соседнего Гондураса.

В XVI веке существовали также заметные отличия в календаре и религии юкатанских майя и горных племен. На полуострове Юкатан сокращенная версия Длинного Счета классической эпохи майя продолжала играть важную роль в обрядах, мифологии и истории, тогда как горные племена майя постклассического периода перестали пользоваться этим календарем. Аналогичным образом соответствие деревьев, цветов и других признаков четырем странам света, характерное для постклассического и колониального периодов юкатанских майя, почти не встречается у горных народов. Кроме того, многие боги из мифов киче и других горных племен XVI века не присутствуют в произведениях искусства юкатанских майя постклассического и колониального периодов.

Племена майя отличались друг от друга не только обычаями и языком - в постклассический период они были политически раздробленными. К моменту прихода испанцев у майя не было единой мощной империи, как у ацтеков, а существовали лишь соперничающие государства. Языки соседних племен киче и какчикели были очень похожими, но эти народы были злейшими врагами, и в 1524 году во время завоевания гватемальских нагорий конкистадором Педро де Альварадо индейцы какчикели выступили на стороне испанцев против племени киче. Даже однородный в культурном отношении полуостров Юкатан был раздроблен на многочисленные города-государства и провинции, враждовавшие между собой. Поэтому во времена конкисты не возникло единого фронта сопротивления завоевателям, пока различные группы индейцев не оказались под колониальным игом испанцев.

Несмотря на все эти различия, религиозные представления разных племен майя постклассического периода имели много общего. Некоторые сходные черты объясняются более поздним влиянием центральных районов Мексики, поддерживавших тесные политические и экономические связи с народами майя. Примером такого влияния может служить мексиканский бог Кетцалькоатль, аналогом которого у юкатанских майя был Кукулькан, а у майя-киче и какчикели - Кукумац. Несмотря на важное место, которое он занимает в легендах и мифах майя постклассического периода, этот бог отсутствует в произведениях литературы и искусства классической эпохи. Другое возможное постклассическое дополнение - это легендарное место на западе, откуда вели свое происхождение майя. У юкатанских майя это место называлось Суйуа, а у киче и какчикели - Тулан-Суйва. Совершенно очевидно, что у горных племен майя это название перекликается с Толланом тольтеков, который известен как постклассический город Тула в штате Идальго.

Несмотря на то что некоторые характерные черты, общие как для равнинных, так и для горных майя, являются относительно поздними заимствованиями из Центральной Мексики, большая часть общих религиозных элементов имеет более глубокие корни и относится к классическому периоду литературы и искусства равнинных майя. Известно, что человеческие жертвоприношения, несмотря на довольно распространенное мнение, что этот обычай зародился в Центральной Мексике постклассического периода, широко практиковались у майя еще в классическую эпоху. Еще одна распространенная среди племен майя форма жертвоприношения в постклассический период - пускание крови из языка, пениса или других частей тела - была одной из самых популярных ритуальных тем в текстах и монументальном искусстве майя классического периода. С традициями классической эпохи связаны не только ритуалы, но также многие боги и мифы постклассического периода. Подавляющему большинству главных богов, встречающихся в постклассических юкатанских кодексах - всего их около 50, - народы майя поклонялись еще в классическую эпоху.

Вероятно, верховным богом майя был Ицамна, старый мудрый бог-творец, подобный Тонакатекутли ацтеков. Изображения Ицамны часто встречаются в произведениях искусства майя как классического, так и постклассического периода. Супругу Ицамны звали Иш-Чель; это была престарелая богиня, покровительница родовспоможения и врачевания. Подобно своему двойнику из Центральной Мексики Тлалоку, бог дождя и молнии Чак был одним из самых почитаемых божеств в Мезоамерике. Впервые встречающийся в произведениях искусства доклассического периода, датируемых I веком до н. э., Чак присутствует в мифах и молитвах современных майя. В древности атрибутами Чака были змеи и топоры - символы его власти над молниями.

Одним их главных богов пантеона майя классического и постклассического периодов считался бог кукурузы. Удивительный факт - нам не известно, как его называли в постклассическую эпоху, однако есть основания полагать, что в классический период из его имен было Хун-Наль. Древний бог смерти майя и внешностью, и символическими владениями был очень похож на Миктлантекутли ацтеков. Одно из современных и постклассических имен этого божества в образе скелета звучит как Кизин, или «скопление газов», хотя известно и другое его имя - Кими, то есть «владыка смерти». Бога Солнца древние майя называли Кинич Ахау, или «солнечноликий владыка», и отождествляли это могущественное божество с ягуаром. Они считали, что бог Солнца превращается в ягуара во время ночного путешествия по подземному миру.

Вероятно, самым ярким примером преемственности религиозных традиций классической эпохи может служить священная книга майя-киче «Пополь-Вух», датируемая XVI веком. Новейшие исследования показали, что большинство мифов творения, и особенно та часть, которая рассказывает о героях-близнецах и их отце были известны майя еще в классический период. Более того, некоторые фрагменты этого раздела можно отождествить с сюжетами произведений искусства, найденных в еще более древнем, доклассическом городе Исапе. Доказано, что классические и доклассические фрагменты книги «Пополь-Вух» представляют собой самые древние из задокументированных мифов Нового Света.

«ПОПОЛЬ-ВУХ»: СОТВОРЕНИЕ МИРА

В первой части эпоса «Пополь-Вух» содержится волнующее описание сотворения мира и его обитателей из первичных моря и неба. Как и в ацтекском мифе о пяти Солнцах, здесь последовательно сменяют друг друга несколько эпох, каждая из которых связана с определенной расой людей. Однако появление и гибель всех рас вызваны конкретной причиной. Согласно книге «Пополь-Вух», люди были созданы для того, чтобы обеспечить пропитание богам - в виде молитв и жертв. Идея пропитания понимается буквально, и в одном из эпизодов акт творения большие похож на разметку прямоугольного кукурузного поля при помощи мерного шнура:

Они исследовали четыре угла неба, четыре точки неба, свод небес и внутренность земли.

Так появились люди кукурузы, порождение космического поля, которые в конечном счете обеспечили существование богов.

Лишь отдельные фрагменты первой части «Пополь-Вух» представлены в литературе и искусстве классического периода майя, быть может потому, что здесь мы имеем дело с абстрактными представлениями космического характера, а не с легко идентифицируемыми мифами. В период колонизации юкатанские майя по-прежнему сравнивали землю с четырехугольным кукурузным полем. Многие элементы первой части «Пополь-Вух», например создание и гибель нескольких миров, а также дуалистическое противопоставление земли и неба, по всей видимости, служили основополагающими понятиями в древней религии Мезоамерики.

Миф творения в «Пополь-Вух» начинается со слов о том, что создания земли существовали лишь бесконечные и неподвижное море и небо:

Не было ни человека, ни животного, ни птиц, рыб, крабов, деревьев, камней, пещер, ущелий, трав, не было лесов; существовало только небо. Поверхность земли тогда еще не появилась. Было только холодное море и великое пространство небес. Не было еще ничего соединенного, ничто не могло произвести шума, не было ничего, что могло бы двигаться, или дрожать, или шуметь в небе.

В толще вод, спрятавшись под сверкающими зелеными и голубыми перьями, лежал пернатый змей Кукумац. В небе в виде трех находился бог Сердце Небес, известный также под именем Хуракан. Сердце Небес и Кукумац нарушили извечное молчание и стали разговаривать друг с другом, обсуждая сотворение мира, первой зари, создание человека и пищи для него. От их слов из воды поднялись земля и горы, а образовавшаяся суша покрылась кипарисовыми и сосновыми лесами.

Желая населить новорожденную землю, боги-творцы создали оленей, ягуаров, змей - жителей горных лесов. Позаботившись о местах обитания и пище для животных, творцы попросили восславить своих создателей. Но животные не умели говорить:

Они лишь свистели, и пищали, и кудахтали; они не были способны произносить слова, и каждый пищал на свой лад.

Поскольку у животных не было языка и они не могли молиться богам, творцы решили, что им не будет даровано владений на земле, - животные должны остаться в лесах и служить пищей людям, которые будут почитать богов и поклоняться им.

Теперь творцы предприняли попытку создать людей, вылепив их из глины. Получившееся существо умело говорить, но не обладало разумом, а его тело оказалось слабым и непрочным и вскоре начало крошиться и растворяться в воде. Осознав, что эти люди не могут ни жить, ни размножаться, боги уничтожили их.

После первых двух неудачных попыток Сердце Небес и Кукумац обратились за советом к древней чете предсказателей, Шпийакоку и Шмукане. Предсказатели бросили жребий при помощи зерен кукурузы и семян дерева ците, одновременно отсчитывая дни священного календаря. Шпийакок и Шмукане сказали, что человек должен быть сделан из дерева, творцы ответили «да будет так», и земля была населена расой деревянных людей. Мужчину сотворили из дерева ците, а женщину из сердцевины тростника. Несмотря на то что эти существа выглядели, говорили и размножались как люди, тела их были сухими и бескровными, а лица не имели выражения. Деревянные люди не обладали душой, не уважали богов и не поклонялись им. Поэтому боги решили, что эта раса должна быть уничтожена, и устроили великий потоп. С неба пролился дождь из густой смолы, а свирепые демоны ломали и разбивали на части деревянных людей. На них ополчились даже животные и предметы домашнего обихода:

Тогда сошлись малые животные и большие животные, а деревья и скалы начали бить деревянных людей по лицам. И всё начало говорить: их глиняные кувшины, их сковородки, их тарелки, их горшки, их собаки, их камни, на которых они растирали кукурузные зерна, - всё, сколько было, поднялось и начало бить их по лицам.

Деревянные люди попытались убежать, но спасения не было - их везде отвергали и убивали. Потомками расы деревянных людей являются лесные обезьяны, оставленные в качестве напоминания (или предупреждения) об этих древних неразумных созданиях.

После потопа и уничтожения расы деревянных людей земля опять лишилась разумных существ. Некому было поддерживать существование богов молитвами и жертвоприношениями. Подходящая человеческая раса могла быть создана только после того, как герои-близнецы избавят мир от демонов и добудут материал, пригодный для изготовления человеческой плоти.

ГЕРОИ-БЛИЗНЕЦЫ И ПОКОРЕНИЕ ШИБАЛЬБЫ

Вторая часть «Пополь-Вух» посвящена жизни и подвигам двух связанных родственными узами пар близнецов. Старшие близнецы, которые были сыновьями древних предсказателей Шпийакока и Шмукане, носили календарные имена Хун-Хун-Ахпу (один Хун-Ахпу) и Вукуб-Хун-Ахпу (семь Хун-Ахпу). У Хун-Хун-Ахпу было два сына, Хун-Бац и Хун-Чоуэн. Отец и дядя воспитали из них великих художников, актеров и музыкантов. Шкик, забеременевшая от Хун-Хун-Ахпу, родила еще одну пару близнецов, Хун-Ахпу и Шбаланке, двух великих героев, убивших гигантскую птицу Вукуб-Какиша. Но самым главным из их подвигов считается победа над богами смерти и демонами жуткого подземного царства Шибальбы.

Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу не занимались ничем, кроме игр. Вместе с сыновьями Хун-Хун-Ахпу, Хун-Бацем и Хун-Чоуэном они бросали кости или играли в мяч на выложенной камнем площадке. Эта площадка располагалась на поверхности земли, но из нее имелся проход в мрачное подземное царство Шибальбу. Владыки Шибальбы Хун-Каме и Вукуб-Каме (Один Смерть и Семь Смерть) были потревожены доносящимся сверху громким шумом. Они собрали на совет всех богов и демонов смерти и болезней, чтобы принять решение, как им победить и убить близнецов. Они отправили четырех сов на поверхность земли с приглашением Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу сыграть в мяч с владыками Шибальбы. Несмотря на протесты их матери Шмукане, близнецы согласились последовать за совами в страшный подземный мир.

Путь в Шибальбу был долгим и трудным, и близнецам пришлось преодолеть множество преград - быстрые пороги, колючие деревья и реку из крови. Они успешно справились со всеми трудностями и пришли на перекресток, от которого расходились дороги разного цвета. Здесь братья ошиблись, выбрав черную дорогу, которая стала началом их поражения. Достигнув Шибальбы, они обратились с приветствием к владыкам подземного мира, но перед ними были лишь деревянные куклы, наряженные как боги смерти. Обитатели Шибальбы рассмеялись, уверенные в своей победе. Они пригласили Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу присесть на скамью, которая, как оказалось, была сделана не из дерева, а из раскаленного камня:

Они начали извиваться на скамье, но не находили себе никакого облегчения. Конечно, они вскочили со скамьи, но седалища их были обожжены. Владыки Шибальбы снова разразились хохотом; они умирали от смеха; они корчились от боли в своих сердцах, в своей крови и в своих костях, причиненной им смехом.

В качестве последнего испытания владыки Шибальбы вручили близнецам лучины и сигары, которые должны были гореть и одновременно оставаться целыми, пока братья будут ночевать в «доме мрака». На восходе Солнца боги смерти обнаружили, что Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу не справились с этой невыполнимой задачей: сигары и лучины полностью сгорели.

Обманутые и побежденные братья были принесены в жертву и похоронены на подземной площадке для игры в мяч. В честь своей победы боги смерти поместили голову Хун-Хун-Ахпу на бесплодном дереве. Как только они это сделали, тыквенное дерево, никогда раньше не плодоносившее, внезапно покрылось плодами, а голова Хун-Хун-Ахпу превратилась в одну из тыкв. Об этом чуде услышала жившая в подземном царстве девушка Шкик и пошла взглянуть на него своими глазами. Приблизившись к дереву, она стала рассуждать вслух, не сорвать ли ей один из плодов. Голова Хун-Хун-Ахпу услышала ее слова и объяснила, что круглые плоды дерева - это всего лишь черепа. Девушка стояла на своем. Тогда череп выронил несколько капель слюны в девичью ладонь.

В моей слюне и влаге я дал тебе потомство, - сказал голос из дерева. - Теперь моя голова не нужна больше ни для чего; она только лишь череп без плоти. Таковы и головы великих владык, ибо только плоть есть то, что дает им приятный вид. И когда они умирают, люди пугаются при виде их костей. Такова же природа их сыновей, которая подобна влаге и слюне; их жизненная сущность, будь то сын владыки, сын мудреца или оратора. Они не теряют своей сущности, когда отходят, но завещают ее. Образ владыки, почтенного мудреца или оратора не должен исчезнуть или быть искоренен; он остается в тех дочерях и сыновьях, которых он порождает.

Спустя некоторое время отец Шкик заметил, что его дочь беременна, и потребовал назвать отца ребенка. Девушка тщетно пыталась убедить его, что ничего не знает, но он не поверил и решил убить дочь. Вестники-совы подхватили Шкик и унесли, чтобы принести в жертву, но девушка уговорила их пощадить ее. Вместо сердца совы вернули отцу застывшую древесную смолу. Боги смерти сожгли эту смолу и, опьяненные ее благоуханием, не заметили, как совы проводили Шкик на поверхность земли. Так владыки Шибальбы были обмануты и побеждены девушкой.

Добравшись до дома Шмукане, матери убитых близнецов, Шкик заявила, что является ее невесткой, женой Хун-Хун-Ахпу. Но Шмукане, убедившись, что ее сыновья мертвы, не захотела принять беременную женщину. Тем не менее она дала Шкик задание: принести полную сеть зерен кукурузы с поля, которое было засеяно Хун-Бацем и Хун-Чоуэном. Несмотря на то что на всем поле рос лишь один стебель кукурузы, девушка вернулась с полной сетью зерна, доказав тем самым, что является женой Хун-Хун-Ахпу.

Шкик родила двух близнецов, Хун-Ахпу и Шбаланке. Несмотря на то что братья были детьми Хун-Хун-Ахпу, их не любила ни бабушка Шмукане, ни Хун-Бац с Хун-Чоуэном, которые ревновали родственников к своим более молодым единокровным братьям. Пока старшие братья танцевали и играли на флейте, Хун-Ахпу и Шбаланке охотились в лесу, убивая зверей из выдувных трубок. Избалованные Хун-Бац и Хун-Чоуэн забирали у младших братьев всю дичь, оставляя им только кости и хрящи. Однажды близнецы вернулись домой без добычи, сказав, что подстреленные птицы застряли в ветвях высокого дерева. Хун-Бац и Хун-Чоуэн согласились полезть на дерево, но как только они оказались наверху, дерево начало расти и подняло их высоко в небо. Испуганные братья обратились за помощью к Хун-Ахпу и Шбаланке, которые сказали им: «Распустите свои набедренные повязки, крепко привяжите их под своими животами, оставив висящими длинные концы, и потяните их снизу. Таким образом вы легко сможете сойти вниз». Но как только обманутые близнецами Хун-Бац и Хун-Чоуэн сделали это, они превратились в лесных обезьян. Однако превратившиеся в обезьян братья не были забыты, а стали покровителями актеров, танцоров и музыкантов.

После великого потопа на земле обитали разнообразные чудовища. Самым большим из этих существ был Вукуб-Какиш, или Семь Макао, тщеславная птица, объявившая себя Солнцем, Луной и повелителем мира. Рассерженные хвастовством гигантской птицы, Хун-Ахпу и Шбаланке решили убить ее. Близнецы спрятались под любимым фруктовым деревом монстра и приготовили выдувные трубки, а при появлении Вукуб-Какиш выстрелили, попав ему в челюсть. Раненое чудовище в ярости оторвало руку у Хун-Ахпу и скрылось со своим трофеем. Хун-Ахпу и Шбаланке уговорили пару стариков представиться врачевателями и пойти к Вукуб-Какиш, предложив вылечить ему глаза и зубы. Старики сказали чудовищу, что нужно заменить глаза и зубы новыми, но вместо зубов они вставили ему кукурузные зерна. Лишившись прежних зубов и глаз, Вукуб-Какиш утратил величие и силу и вскоре умер. Старик со старухой приставили оторванную руку Хун-Ахпу на место и залечили рану. Рука прекрасно прижилась.

Хун-Ахпу и Шбаланке научились играть в мяч, как их отец и дядя. Владыки Шибальбы вновь рассердились из-за доносящихся сверху ударов и послали сов, чтобы те пригласили близнецов в подземное царство. Во время спуска в Шибальбу Хун-Ахпу и Шбаланке успешно преодолели реки из крови и гноя, а также другие опасные препятствия. Под землей Шбаланке вырвал пучок волос из своей ляжки и сделал из них москита, который должен был стать их разведчиком и кусать владык Шибальбы. Сначала насекомое атаковало наряженные деревянные куклы, но затем обнаружило настоящих богов. Ужаленные москитом, боги вскрикнули и назвали имена друг друга. Так близнецам стали известны имена владык подземного мира.

Когда Хун-Ахпу и Шбаланке прибыли во дворец владык Шибальбы, они не обратили внимания на деревянных кукол, не сели на горячую скамью и должным образом приветствовали богов смерти, обратившись к ним по имени. Удивленные владыки Шибальбы отправили их в «дом мрака», вручив сигары и лучины. Близнецы привязали перья красного попугая-макао к концам сигар и лучин, чтобы они выглядели зажженными, а на восходе Солнца вернули их в целости и сохранности. Затем братья сыграли в мяч с богами смерти, позволив в конечном счете обыграть себя. Этой ночью им предстояли новые испытания, но благодаря природной смекалке они успешно преодолели «дом ножей», «дом холода», «дом ягуаров» и «дом огня». В заключение братьев отправили в «дом летучих мышей» - комнату, которая была заполнена летучими мышами с острыми, как лезвия, хоботками. Пытаясь защитить себя, близнецы спрятались внутри выдувных трубок, но Хун-Ахпу выглянул, чтобы посмотреть, не занимается ли заря, и летучая мышь-убийца Камасоц мгновенно срезал ему голову. Голову Хун-Ахпу повесили на стене площадки для игры в мяч, и все демоны и боги смерти радовались, предвкушая близкую победу над близнецами.

Однако в предрассветные часы Шбаланке созвал животных, чтобы они принесли ему свою пищу. Одни вернулись с гнилым деревом, другие принесли траву и листья. В конце концов коати (разновидность енота) принес большую черепаху, и Шбаланке приставил ее к шее Хун-Ахпу как новую голову. Черепаха волшебным образом превратилась в подобие головы Хун-Ахпу, на ней появились черты лица, и она обрела способность видеть и говорить. На рассвете близнецы вдвоем появились на подземной площадке для игры в мяч, как будто ничего не случилось.

Боги смерти начали игру, использовав вместо мяча настоящую голову Хун-Ахпу. Шбаланке ударил ее с такой силой, что она отскочила от площадки и полетела в лес. Кролик, который заранее спрятался среди деревьев, выскочил из леса и помчался быстрыми прыжками, введя в заблуждение богов смерти. Воспользовавшись их замешательством, Шбаланке подобрал голову Хун-Ахпу и приставил ее к туловищу. Когда боги смерти вернулись, близнецы швырнули на площадку черепаху:

...она сорвалась и упала посреди площадки для игры в мяч, разбившись перед (владыками) на тысячу кусков.

Так удивленные и растерявшиеся боги смерти потерпели поражение на своей подземной площадке для игры в мяч.

Шбаланке и Хун-Ахпу вышли победителями, но они знали, что боги смерти не успокоятся, пока не убьют их. Владыки Шибальбы выкопали огромную яму, разожгли в ней костер и предложили близнецам прыгать через него. Зная, что боги подземного мира желают их смерти, братья храбро прыгнули в яму и погибли. Затем владыки Шибальбы смололи кости юношей и бросили в реку. Однако кости не уплыли по течению, а опустились на дно, и через пять дней близнецы воскресли в облике людей-рыб. На следующий день они вернулись в Шибальбу под видом бедных бродячих актеров. Услышав о том, как хорошо они танцуют, владыки Шибальбы приказали братьям дать представление во дворце. Во время танца близнецы продемонстрировали, что способны убить человека, а затем воскресить его. Шбаланке отрезал голову Хун-Ахпу и разорвал на куски его сердце, а потом вернул брата к жизни. Главные боги смерти Хун-Каме и Вукуб-Каме пришли в восхищение от этого волшебного танца и попросили, чтобы артисты проделали то же самое с ними. Близнецы убили одного из них.

И когда Хун-Каме был мертв, они схватили Вукуб-Каме, и они не возвратили ни того, ни другого снова к жизни... А один из владык смирился и явился перед лицами танцовщиков. Они не открыли его, и они не нашли его. «Пощадите меня!» - сказал он, когда он пришел в чувство. Все сыновья и подданные владык Шибальбы бежали в глубокое ущелье, и все они собрались одной огромной толпой в этой узкой, глубокой пропасти.

Так, при помощи хитрости и обмана близнецы уничтожили злое царство Шибальбы. Представ перед его поверженными обитателями, они открыли свои имена и пригрозили убить их всех. Обитатели Шибальбы взмолились о пощаде и указали место, где похоронены отец и дядя близнецов. Шбаланке и Хун-Ахпу согласились помиловать демонов подземного мира, но при условии, что к ним не вернется былое могущество:

Вот наш приговор, который мы возвещаем вам. Слушайте его, вы все обитатели Шибальбы. Поскольку ни ваша великая мощь, ни ваше племя более не существуют и поскольку вы не заслуживаете пощады, то вы займете низкое положение, вам не будут оказывать больше почестей. Очень немного достанется вам от крови и черепов, а игра в мяч будет не для вас.

Затем близнецы обратились к останкам отца и дяди, пообещав, что будут, как и прежде, почитать их и поклоняться им. После этого Шбаланке и Хун-Ахпу вознеслись на небо, где превратились в Солнце и Луну.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ КУКУРУЗЫ И ЧЕЛОВЕКА

Несмотря на то что чудовища и демоны наземного и подземного миров были уничтожены, на земле все еще не было людей, которые могли бы обеспечивать богов пищей. В предрассветной тьме Кукумац и Сердце Небес призвали к себе лисицу, койота, попугая и ворона, чтобы они принесли початки желтой и белой кукурузы из Пашила и Кайала, горы, наполненной семенами и фруктами. Старая Шмукане смолола кукурузу, приготовила тес-то, и из него были вылеплены первые четыре человека. В отличие от расы деревянных людей, они были мудры и должным образом выражали благодарность своим создателям. Однако Кукумац и Сердце Небес обеспокоились: эти люди могли видеть все, пронзая взглядом небо и землю до самого края вселенной. Творцы решили, что люди слишком похожи на них и что нужно ослабить их способности. Тогда Сердце Небес навеял туман на их глаза, который осел как облако от дыхания на зеркале, и после этого первые люди могли видеть только то, что находилось близко. Вместо всеведения боги подарили первым людям счастье, создав для них прекрасных жен, спутниц жизни. Эти четыре женщины дали начало народу киче.

Мир еще был окутан тьмой, когда первые племена совершили путешествие в Тулан-Суйву, место Семи Каньонов и Семи Пещер. Там они получили своих богов, в том числе Тохиля, покровителя народа киче и хранителя огня. Когда племена вместе со своими богами наконец покинули Тулан, они уже не говорили на одном языке - у каждого народа было свое наречие. В темные предрассветные часы все разбрелись в разные стороны; киче отправились на запад. Соблюдая пост и ожидая зарю, народ киче устремлял свои взоры на восток, в направлении Тулан-Суйвы. В конце концов киче пришли на гору Хакавиц, с вершины которой наблюдали восход Солнца. При появлении утренней звезды они с радостью зажгли курения, которые принесли с востока, и вскоре после этого появилось Солнце:

Солнце было подобно человеку, когда оно показалось, и его лик пылал, когда оно высушивало поверхность земли. Перед тем как поднялось Солнце, поверхность земли была влажной и илистой, ведь Солнце тогда еще не взошло. Но затем Солнце поднялось в первый раз и было подобно человеческому существу. И зной его был непереносимым, хотя оно только еще показалось в тот момент, когда оно было рождено.

В тот же миг боги киче обратились в камень - вместе с такими свирепыми животными, как пума, ягуар и гремучая змея. С той первой зари их образы остались неизменными.

МИФ ТВОРЕНИЯ «ПОПОЛЬ-ВУХ» И РЕЛИГИЯ МАЙЯ КЛАССИЧЕСКОГО ПЕРИОДА

Многие действующие лица и события, упоминаемые в той части эпоса «Пополь-Вух», где рассказывается о героях-близнецах, присутствовали в мифологии майя классического периода - за 700 лет до того, как была написана эта книга. Искусно разрисованные или покрытые резьбой керамические сосуды служат самым ценным источником сведений, связанных с содержанием эпоса «Пополь-Вух». Большая часть сосудов, датируемых классической эпохой, была найдена в джунглях гватемальской провинции Эль-Петен, центре культуры майя классического периода. Каменные статуи чаще всего служили средством возвеличивания исторических личностей, тогда как рисунки на вазах обычно изображали описанные в мифах события. Многие сцены на керамике майя классического периода можно связать с эпосом «Пополь-Вух», однако среди них встречаются и такие, о которых не упоминается в священной книге киче. Иногда эти эпизоды проливают свет на глубинный смысл описанных в «Пополь-Вух» событий.

В классический период аналогом отца двух героев-близнецов Хун-Хун-Ахпу был бог кукурузы. Это божество изображалось с уплощенным и удлиненным лбом, который часто подчеркивался выбритыми участками, окружавшими волосы на макушке. Продолговатая обритая голова напоминала созревший початок кукурузы, а пучок волос на темени - волокна на стержне початка. Снятие початка со стебля символизировало обезглавливание бога - точно такая же судьба постигла Хун-Хун-Ахпу. На одном из сосудов позднего классического периода голова бога кукурузы изображена на дереве какао; сверху среди какао-бобов можно различить еще одну человеческую голову, частично превратившуюся в плод дерева какао. Этот рисунок иллюстрирует одну из версий описанного в «Пополь-Вух» эпизода, когда отрубленная голова Хун-Хун-Ахпу была помещена на дерево - в данном случае на какао, а не на тыквенное дерево.

Иллюстрации классической эпохи, связанные с Хун-Хун-Ахпу, гораздо подробнее и сложнее тех, что включены в книгу «Пополь-Вух», написанную в ранний колониальный период. Очень часто этот персонаж изображался рядом с водоемами - возможно, это намек на подземное царство Шибальбу, которое майя представляли как изобилующее водой место. В одном часто встречающемся эпизоде он стоит в воде, облаченный в лучшие одежды и окруженный молодыми женщинами. Иногда данный эпизод носит явный эротический оттенок, хотя нам неизвестно, были ли эти женщины женами бога кукурузы. Похоже, женщины одевают бога кукурузы для путешествия, поскольку дальше он изображен плывущим в каноэ. Не исключено, что это путешествие в страну мертвых, хотя вполне вероятна и ассоциация с его воскрешением.

В искусстве классического периода Хун-Хун-Ахпу часто изображался в образе танцора или артиста. Однако, как и в книге «Пополь-Вух», покровителем писцов считался не он, а его сыновья Хун-Бац и Хун-Чоуэн. В классической иконографии Хун-Бац и Хун-Чоуэн обычно появляются в облике обезьян (в этих животных они были превращены единокровными братьями, Хун-Ахпу и Шбаланке) с ручками и чернильницами из обрезанных морских раковин, а также с рукописными книгами.

Герои-близнецы Хун-Ахпу и Шбаланке тоже часто встречаются в произведениях литературы и изобразительного искусства классической эпохи. Обоих обычно изображали с красно-белой повязкой на голове, которая в классический период культуры майя считалась атрибутом власти, а само лицо Хун-Апху служило символом названия дня «ахау», слова, которое на языке народов майя обозначало вождя. Хун-Ахпу можно было узнать по большим черным пятнам на щеках, а у Шбаланке пятна располагались вокруг рта, на руках, ногах и туловище - как на шкуре ягуара. Близнецы изображались не только вместе с отцом, матерью и писцами-обезьянами, но и с выдувными трубками в руках, стреляющими в гигантскую птицу Вукуб-Какиш. Однако в классическом искусстве эта птица похожа не на попугая макао, а на мифическое существо с крыльями из змей и длинным загнутым клювом, напоминающим клюв королевского грифа.

Убийство гигантской птицы героями-близнецами - это весьма распространенный мотив искусства майя доклассического периода, то есть истоков цивилизации майя. Находки, сделанные в городе Исапе, расположенном в прибрежном мексиканском штате Чьяпас на границе с Гватемалой, не оставляют сомнений в связи этой гигантской птицы с персонажем эпоса «Пополь-Вух». На двух стелах из Исапы, датируемых началом христианской эры, изображена одна из ранних версий мифа о Вукуб-Какиш. На стеле 2 огромная птица садится на усеянное плодами дерево, к которому бегут две человеческие фигуры, - возможно, это самое древнее из найденных в Новом Свете изображений героев-близнецов. Второй раз гигантская птица появляется под деревом, но уже с содранной до кости нижней челюстью и неловко подвернутым под туловище крылом. Вся сцена иллюстрирует поражение чудовищной птицы, сбитой с дерева героями-близнецами. На другом памятнике из Исапы, стеле 25, изображена гигантская птица, нависшая над одноруким человеком; другая рука У него оторвана, а из культи хлещет кровь. По всей видимости, это сцена битвы, во время которой Вукуб-Какиш отрывает руку Хун-Ахпу и уносит ее.

В классическом искусстве майя, как и в книге «Пополь-Вух», герои-близнецы ассоциировались с игрой в мяч. В городе Копан на каменном маркере настоящей площадки для игры в мяч изображен Хун-Ахпу, играющий в мяч с богами смерти. На другом каменном маркере, найденном неподалеку от Чинкультика в горных районах штата Чьяпас, изображен игрок, ударяющий по мячу бедром, а на одежде этого игрока можно различить символы смерти. На мяче вырезана голова Хун-Ахпу, это напоминает эпизод из книги киче «Пополь-Вух», где боги смерти играли головой Хун-Ахпу, после того как она была отрезана в «доме летучих мышей». Эти каменные маркеры доказывают, что в классический период на площадках для игры в мяч майя воспроизводили легендарную игру между героями-близнецами и владыками Шибальбы.

В одном из самых распространенных и важных мотивов керамики майя классического периода герои-близнецы изображаются рядом со своим отцом, богом кукурузы. В некоторых случаях близнецы стоят в воде вместе с обнаженными молодыми женщинами и держат атрибуты бога кукурузы, например его украшения и мешок. Иногда этот мешок наполнен зернами кукурузы - символом их отца. В сходном эпизоде близнецы изображены рядом с богом кукурузы, который появляется из панциря черепахи. У древних майя черепаха служила олицетворением земли, плавающей на поверхности моря, и вполне возможно, что эта сцена изображает воскрешение бога кукурузы. На одной из ваз два Чака, стоящие по обе стороны от панциря черепахи, угрожающе размахивают испускающим молнии оружием. Это одна из версий мифа о происхождении кукурузы из горы Тонакатепетль. Согласно дошедшей до наших дней легенде Чаки молниями раскололи гору с зернами кукурузы.

Несмотря на то что эти эпизоды не упоминаются в книге «Пополь-Вух», воскрешение бога кукурузы героями-близнецами и присутствие Чаков позволяют понять смысл путешествия близнецов в поисках отца. Они должны не только отомстить за его смерть, но и воскресить его, вернув кукурузу из подземного царства на поверхность. Однако этот миф повествует не только о происхождении кукурузы. В книге майя-киче «Пополь-Вух» вслед за уничтожением Шибальбы и частичным возрождением Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу идет рассказ о поисках кукурузы. Таким образом, в культуре майя классического периода полное приключений путешествие в подземный мир бога кукурузы и его сыновей в конечном счете связывается с происхождением человека, то есть с созданием людей из кукурузы. И содержание, и смысл этого мифа напоминают рассказ о спуске Кетцалькоатля в подземное царство за костями, из которых впоследствии будут созданы люди. В ацтекском мифе эти кости были превращены в муку старой богиней Сиуакоатль, а в эпосе «Пополь-Вух » старая Шмукане размалывает зерно кукурузы, из которого сделают первых людей.

МИФОЛОГИЯ ЮКАТАНСКИХ МАЙЯ

В отличие от мифологии горных племен майя-киче, до наших дней не дошло практически никаких письменных свидетельств о мифологии майя с полуострова Юкатан. Диего де Ланда снабдил нас подробной информацией о ритуалах и календаре, но, к сожалению, в своих заметках он почти не касается легенд и мифов. Единственное исключение - это краткое упоминание о четырех поддерживающих небо богах и о потопе. Три книги майя-юкатеков доиспанского периода - известные как Дрезденский, Мадридский и Парижский кодексы - содержат лишь гуманные намеки на мифологические события. Трудный для понимания раздел «Змеевидные числа» из Дрезденского кодекса повествует о событиях глубокой древности, случившихся еще до наступления нынешней эры Бактун в 3114 году до н. э. Как и в источниках классического периода, эти древние события, по всей видимости, имеют отношение к происхождению богов и сотворению мира. Примечательно, что в юкатекских кодексах упоминаются доиспанские аналоги Шбаланке и Хун-Ахпу, причем нередко вместе с богом кукурузы. Таким образом, несмотря на то что от колониальной эпохи сохранился лишь эпос майя-киче «Пополь-Вух», одна из его версий, по всей видимости, была распространена на полуострове Юкатан еще в постклассическом периоде.

Основные источники для изучения мифологии майя-юкатеков - это местные книги пророчеств, известные под названием «Чилам Балам». Самые старые из этих книг датируются XVII веком, и изложенные в них мифы часто связаны с календарными циклами, и особенно с Длинным Счетом майя. Эта древняя условность священных преданий равнинных майя непривычна для современного читателя, однако раздел «Змеевидные числа» Дрезденского кодекса и письменные источники майя классического периода имеют именно такую форму. Три книги «Чилам Балам» из городов Чумайель, Тисимин и Мани содержат практически идентичные описания потопа и последующего возрождения мира. Отрывки из этих книг «Чилам Балам» во многом совпадают с мифами творения ацтеков, а также с записками Диего де Ланды и содержанием доиспанского Дрезденского кодекса.

МИФЫ МАЙЯ-ЮКАТЕКОВ О СОТВОРЕНИИ МИРА И О ПОТОПЕ

В книге Диего де Ланды «Сообщение о делах в Юкатане», на-писанной в XVI веке, потоп упоминается в связи с четырьмя держащими небо богами, которые носили имя Бакабов.

Среди многочисленных богов, которым поклонялся этот народ, были четыре бога, носивших одинаковое имя Бакаб. Говорят, что это четыре брата, которых бог поставил в четырех углах созданного им мира, чтобы поддерживали небо, не позволяя ему упасть на землю. Рассказывают также, что братья сбежали, когда мир был разрушен потопом.

Возможно, эти поддерживающие небо братья Бакабы являются одним из воплощений древнего бога майя Павахтуна. В искусстве майя этот старый бог, существовавший в четырех ипостасях, часто изображался поддерживающим мир и мог олицетворять горы, на которых, согласно представлениям майя, в четырех углах мира держалось небо.

Потоп в книгах «Чилам Балам» колониального периода может быть интерпретирован как акт творения, поскольку он привел к появлению современного мира. Главными противниками в этом мифе выступают Ах-Музенкаб, возможно пчелиный бог, и Ошлахун-Ти-Ку и Болон-Ти-Ку, имена которых, по всей видимости, связаны соответственно с небом и подземным миром, потому что, согласно легендам майя, небо имело 13 уровней (ошлахун), а подземный мир - 9 (болон). В этом мифе причиной потопа стали следующие события: Ах-Музенкаб и Болон-Ти-Ку нападают на Ошлахун-Ти-Ку и отнимают у него символы власти. Как и в записках Ланды, в книгах из Чумайеля и Мани в связи с потопом упоминаются Бакабы.

Наступление дождей, будут дожди тогда при лишении скипетра Ошлахун-Ти-Ку. Рухнут небеса, рухнут на землю, когда четыре бога, четыре Бакаба ее разрушат.

Потоп уничтожил - то же самое говорится и в книге «Пополь-Вух» - более древнюю, неразумную человеческую расу, однако в текстах майя-юкатеков не уточняется, из какого материала были сделаны эти люди.

В рукописях из Мани и Тисимина также говорится об убийстве гигантского каймана по имени Ицам-Каб-Аин, который отождествлялся и с землей, и с потопом. В обоих источниках сообщается, что каймана убил Болон-Ти-Ку.

Данный эпизод удивительно похож на ацтекский миф, в котором рассказывается о создании земли из убитого гигантского каймана Тлальтекутли, - но возможно, это более поздняя вставка мифов Центральной Мексики, относящаяся к позднему постклассическому периоду. В городе Майяпан была найдена датируемая этой эпохой статуя, изображавшая ацтекского Тлальтекутли в характерной позе - на корточках. Рядом располагаются две змеи, что вызывает ассоциации с эпизодом, описанным в «Истории Мексики», где Тецкатлипока и Кетцалькоатль разрывают Тлальтекутли на части и превращаются в змей.

Сразу же после потопа в четырех углах мира и в центре были поставлены деревья, которые должны были поддерживать небо. Во всех трех текстах эти деревья ассоциируются с определенными цветами, птицами и направлениями. Вот как описывается это событие в книге «Чилам Балам» из Чумайеля:

Когда закончилось разрушение мира, тогда были помещены деревья. Тогда поднялось Красное Имиш Че на востоке. Поднялся небесный столб, знак разрушения мира, там поместилась желтая иволга. Тогда поднялось Белое Имиш Че на севере, там села птица Сак Чик. Поднялся небесный столб, знак разрушения мира... Тогда поднялось Зеленое Имиш Че в середине земли в память о разрушении мира.

В вариантах из Мани и Тисимина первое из четырех деревьев, расположенное на востоке, тоже красного цвета. В книге из Мани также упоминается о том, что восточное дерево, Красное Имиш Че, служит символом зари.

МИФЫ ТВОРЕНИЯ И КАЛЕНДАРЬ ЮКАТАНСКИХ МАЙЯ

Как отмечалось выше, большинство мифов в книгах «Чилам Балам» излагаются в тесной связи с календарем. Так, например, все три упомянутые версии мифа о потопе и сотворении мира помещены в период катун 11 Ахау, первый из 13 катунов продолжительностью примерно 20 лет, составляющих полный цикл из 260 лет. Названия катунов совпадают с датой их окончания в соответствии с 260-дневным циклом; заканчивается каждый катун днем-именем Ахау, а начинается днем-именем Имиш (эквивалент ацтекского дня-имени Сипактли, или кайман). Несмотря на ассоциацию с различными цветами, все деревья, выросшие после потопа, называются Имиш Че, или деревья Имиш, что, по всей вероятности, указывает на первый день нового цикла катун.

Связь мифологии с календарем проявляется не только в виде привязки сотворения мира к календарным циклам - сами связанные с ведением календаря ритуалы часто отражают акты творения. Так, в заметках Ланды упоминание о потопе и поддерживающих небо Бакабах предшествует подробному описанию праздника Нового года, который устраивался майя в честь окончания 365-дневного годичного цикла и начала нового. Доиспанский Дрезденский кодекс свидетельствует о том же: рисунок на с. 74 обычно интерпретируется как гибель мира в результате потопа. В верхней части изображения с напоминающего рептилию неба низвергаются три потока воды. Внизу престарелая богиня Чак-Чель (Иш-Чель) льет воду из кувшина, а черный бог (вероятно, Чак) размахивает оружием. В сопровождающем рисунок тексте упоминаются такие имена, как Бакаб, Чак и Чак-Чель, а также черное небо и черная земля - возможно, это намек на гибель земли.

В оригинале Дрезденского кодекса с. 71 предшествует страницам, посвященным описанию прихода Нового года, как и в заметках Ланды. Одно из главных событий на этих страницах - богами смерти напоминают путешествие Кетцалькоатля в царство мертвых за костями предыдущей расы людей. Искусство майя классического периода позволяет сделать вывод об общих истоках мифологии майя-киче и ацтеков. В обоих случаях спуск в подземное царство связан с поисками материала для создания человека. Рисунки майя классического периода, изображающие воскрешение близнецами своего отца, указывают, что этот эпизод нельзя считать относительно новым заимствованием из мифов Центральной Мексики.

Некоторые аспекты мифологии майя действительно уходят корнями в постклассическую эпоху Центральной Мексики. Так, например, рассказ о Ицам-Каб-Аине в мифе майя-юкатеков явно связан с ацтекским мифом, повествующим о расчленении земного чудовища. Уже упоминавшаяся фигура из Майяпана, изображающая присевшего на корточки земного монстра, свидетельствует о том, что юкатанские майя были знакомы не только с мифологией ацтеков, но и с иконографическими условностями. Однако в классическую эпоху майя вполне могли иметь собственные представления об огромном земном каймане, ассоциируя его с потопом. На одной из уцелевших ваз классического периода изображен кайман и подвешенные на небе символы воды и смерти - это напоминает рисунок на с. 74 Дрезденского кодекса. С этим эпизодом ассоциировалась дата 4 Ахау 8 Кумку, то есть начало нынешнего великого цикла бак-тун, или 3114 год до н. э. Может быть, эта дата Длинного Счета соответствует классическому варианту мифа о потопе и последующем возрождении мира? В таком случае обычай классического периода устанавливать каменные стелы в начале каждого календарного периода Длинного Счета является не чем иным, как воспроизведением установки четырех мировых деревьев и возрождения мира.

В разные периоды истории майя те или другие боги могли иметь разную значимость для их почитателей.

Майя полагали, что вселенная состоит из 13 небес и 9 подземных миров. В центре земли находилось дерево, которое проходило сквозь все небесные сферы. На каждой из четырех сторон земли стояли еще по одному дереву, символизируя страны света - востоку соответствовало красное дерево, югу - желтое, западу - черное и северу - белое. Каждая сторона света имела несколько богов (ветра, дождей и держателей небес), имевших соответствующий цвет. Одним из важных богов у майя классического периода был бог кукурузы, представляемый в облике молодого человека с высоким головным убором.

Ко времени появления испанцев другим важным божеством считался Ицамна, представляемый в виде старика с горбатым носом и бородкой. Как правило, изображения божеств майя включали в себя многообразную символику, говорящую о сложности мышления заказчиков и исполнителей скульптур, рельефов или рисунков. Так, у бога солнца были большие кривые клыки, его рот был оконтурен полосой из кружков. Глаза и рот другого божества изображены в виде свернувшихся змей и т.д. Среди божеств женского пола особенно значимой была, если судить по кодексам, «красная богиня», супруга бога дождя; ее рисовали со змеей на голове и с лапами какого-то хищника вместо ног. Женой Ицамны была богиня луны Иш-Чель; считалось, что она помогает при родах, в ткачестве и в медицине. Некоторых богов майя представляли в образе животных или птиц: ягуара, орла.

В тольтекский период истории майя среди них распространилось почитание центральномексиканских по происхождению божеств. Одним из наиболее уважаемых богов подобного рода был Кукулькан, в образе которого явны элементы бога Кецалькоатля народов науа.

В настоящее время большинством ученых приняты и признаны следующие мифологические божества майя: бог дождя и молний - Чак (Chaak или Chac); бог смерти и владыка мира мертвых - Ах Пуч (Ah Puch); бог смерти - Кими (Cimi); владыка неба - Ицамна(Itzamna); бог торговли - Эк Чуах (Ek Chuah); богиня жертвоприношений и ритуальных самоубийств - Иш-Таб (IxTab); богиня радуги и лунного света - Иш-Чель (IxChel); верховый бог, пернатый змей Кецаля - Кукулькан (Gukumatz); бог кукурузы и лесов - Юм Кааш (Jum Kaash); бог огня и грозы - Уракан (Huracan); демон подземного мира - Зипакна (Zipacna) и другие.

Образец мифологии майя доиспанского периода дает сохранившийся с колониального времени эпос одного из народов Гватемалы, киче, «Пополь-Вух». Он содержит в себе сюжеты сотворения мира и людей, происхождения героев-близнецов, их борьбы с подземными владыками и др. Почитание божеств у майя выражалось в сложных ритуалах, частью которых были жертвоприношения (в том числе и человеческие) и игра в мяч. В Чичен-Ице была площадка для игры в мяч, самая большая во всей Мексике. С двух сторон она замыкалась стенами, а еще с двух - храмами. Игра в мяч была не просто спортивным состязанием. Многие археологические открытия указывают на то, что она явно была связана с человеческими жертвоприношениями. На стенах, огораживающих площадку, рельефно изображены обезглавленные люди. Вокруг площадки расположились 3 платформы: платформа "Венеры" (Кецалькоатля) с гробницей Чак-Мооля, платформа Орла и Ягуара с храмом Ягуара, а также платформа Черепов. Огромные статуи Чак - Мооля изображают его полулежащим, с блюдом для жертвоприношений на животе. На платформе Черепов были установлены колья, на которые нанизывали отрубленные головы жертв.

Письменность майя.

Долгое время считалось, что майя были изобретателями письменности и календарной системы. Однако после того, как сходные, но более древние знаки были найдены в местах, удаленных от региона майя, стало очевидным, что майя унаследовали некоторые элементы более ранних культур. Письменность майя была иероглифического типа. Иероглифы майя сохранились в 4 рукописях (так называемых кодексах майя, три - в Дрездене, Мадриде, Париже, четвертый кодекс сохранился частично); они дают или изображения фигур, или соединены в группы 4 или 6 иероглифов над фигурными изображениями. Календарные знаки и цифры сопровождают весь текст. Для разбора иероглифов много сделали Шелльгас (в «Zeitschrift fuer Ethnologie», 1886) и Зелер (в «Verhandlungen der Berliner Anthropologischen Gesellschaft» и в «Zeitschrift fur Ethnologie», 1887).

Последний доказал, что группы иероглифов составляются из одного иероглифа, относящегося к изображенному в картине под ними действию, другого - иероглифически означающего соответствующего бога, и еще 2-х, сообщающих атрибуты бога.

Сами иероглифы - не соединения элементов, представляющих известный звук или звукосочетание, но почти исключительно идеограммы. Пауль Шелльгас систематизировал изображения божеств майя в трех кодексах: Дрезденском, Мадридском и Парижском. Список божеств Шелльгаса состоит из пятнадцати майяйских богов. Он определил большинство иероглифов, непосредственно относящихся к этим божествам и обозначающих их имена и эпитеты.

Как правило, тексты шли параллельно с графическим изображением сюжета. С помощью письменности майя могли фиксировать длинные тексты различного содержания. Благодаря усилиям нескольких поколений исследователей стало возможным прочтение древних текстов. Весомый вклад внес наш соотечественник, Юрий Валентинович Кнорозов, первые публикации которого на данную тему появились в начале 1950-х гг. В 1963 он опубликовал монографию «Письменность индейцев майя». В ней были воспроизведены факсимильным способом тексты сохранившихся рукописей (кодексов) майя, составленных, возможно, еще перед испанской конкистой, в 12-15 вв. и названных по тем городам, в которых ныне хранятся - Дрезденская, Мадридская и Парижская. В книге также излагались принципы дешифровки, каталог иероглифов, словарь языка юкатанских майя раннего колониального периода и грамматика языка майя. В 1975 в книге «Иероглифические рукописи майя» Кнорозов предложил чтение рукописей и их переводы на русский язык. Тексты кодексов оказались своего рода пособиями для жрецов с перечнем обрядов, жертвоприношений и предсказаний, относившихся к разным видам хозяйства майя и ко всем социальным слоям населения, кроме рабов. Краткие описания занятий богов служили указаниями, что делать соответствующим группам жителей. В свою очередь, жрецы, руководствуясь описаниями действий божеств, могли назначать время проведения обрядов, принесения жертв, осуществления тех или иных работ; они могли также предсказывать будущее.

Календарь майя

Для счисления времени майя пользовались сложной календарной системой, включавшей в себя несколько циклов. Один из них представлял сочетание чисел от 1 до 13 («неделю») и 20 «месяцев», имевших собственные названия. Был также в употреблении солнечный календарь с годом в 365 дней. Он состоял из 18 месяцев по 20 дней и пяти «лишних», или «несчастливых» дней. Кроме того, майя пользовались так называемым длинным счетом, который, помимо 20-дневного месяца и 18-месячного года, учитывал 20-летний период (катун); период в 20 катунов (бактун) и так далее. Имелись и другие способы датирования. Все эти способы менялись во времени, что значительно затрудняет соотнесение дат, записанных майя, с европейской хронологией.

Льюис Спенс::: Мифы инков и майя

Мифология майя

Наши знания о мифологии майя далеко не полны и невелики, в отличие от мексиканской мифологии. Немногочисленные предания во многом неясны, а иероглифическая часть закрыта для нас. Но существует один важный источник мифологии майя‑киче, который дает нам много информации о космогонии киче и их псевдоистории с кое‑где проскакивающими ссылками на различных богов пантеона киче. Это «Пополь Вух», книга, в которой небольшая толика настоящей истории перемешана с большой мифологической частью. Она была составлена в XVII веке в том виде, в каком мы сейчас ее имеем, принявшим христианство местным жителем из Гватемалы и переписана на языке киче, на котором и была изначально написана неким Франсиско Хименесом, монахом, добавившим к ней также и перевод на испанский язык.

Потерянный «Пополь Вух»

Поколения историков, интересовавшихся этой удивительной компиляцией, знали, что она существует где‑то в Гватемале, и часто выражали сожаление, что не могут обнаружить ее. В начале XIX века ею воспользовался некий дон Феликс Кабрера, но местонахождение виденного им экземпляра невозможно было установить. Доктор С. Шерцер из Австрии решил по возможности найти его и в 1854 году приехал с этой целью в Гватемалу. После упорных поисков ему удалось отыскать затерянную рукопись в университете Сан‑Карлос в городе Гватемале. Переписавший рукопись Хименес поместил ее в библиотеку монастыря Чичикастенанго, откуда в 1820 году она попала в библиотеку университета Сан‑Карлос.

Подлинность произведения

Много сомнений было в отношении подлинности «Пополь Вух», их высказывали главным образом люди, которые были почти - если не совсем - не в курсе проблем доколумбовского периода в истории Америки. Подлинность этого произведения, однако, совсем не трудно доказать. Утверждали, что оно является просто переработкой известных фактов истории майя, окрашенных знанием Библии, что это местная версия христианской Библии. Но эта теория не устоит, когда будет показано, что содержащийся в этом произведении материал согласуется с общепринятыми фактами из мексиканской мифологии, на которую «Пополь Вух» проливает много света. Кроме того, все произведение как компиляция носит отпечаток чисто местного характера, в нем чувствуется далекая древность. Наши знания общих принципов мифологии также подготавливают нас к безоговорочному принятию материала, изложенного в «Пополь Вух», так как мы находим в нем рассказы и сказки, планы и идеи, связанные с древней религией, которые принадлежат не одному народу, а всем народам и племенам на ранней ступени общественного развития.

Схожесть с другими псевдоисториями

В этой интересной книге мы находим сходство со многими другими произведениями древних времен. «Пополь Вух» действительно принадлежит к тому же жанру и классу, что и «Heimskriengla» Снорре, история Саксона Грамматика, история Китая в «Пяти книгах», японская «Nihongi» и многие другие похожие компиляции. Но это произведение превосходит их все, вызывая больший интерес, потому что является единственным произведением коренного населения Америки, дошедшим до нас с доколумбовских времен.

Название «Пополь Вух» означает «Сборник исписанных листов», и это доказывает, что книга, вероятно, содержала в себе предания, записанные в очень давний период. Это произведение действительно представляет собой компиляцию материалов мифологического характера с вкраплениями псевдоисторических фактов, которые по мере приближения повествования к современности незаметно становятся чисто историческими и рассказывают о деяниях реально существовавших людей. Язык киче, на котором книга была написана, был диалектом языка майя, распространенным во времена завоевания испанцами Гватемалы, Гондураса и Сан‑Сальвадора; на нем и по сей день говорят местные жители в этих регионах.

Миф о создании мира

Начало этой интересной книги близко по содержанию истории киче о создании мира и о том, что случилось сразу же после этого. Мы узнаем, что бог Хуракан, могучий ветер, в котором мы можем разглядеть кичинского эквивалента Тецкатлипоки, пролетал по Вселенной, еще окутанной мраком. Он крикнул «Земля!» - и появилась твердая почва. Затем главные боги стали советоваться между собой, что делать дальше. Это были Хуракан, Гукумац, или Кецалькоатль, и Шпийякок и Шмукане, богиня‑мать и бог‑отец. Они договорились, что нужно создать животных. Когда это было сделано, они обратили свое внимание на создание человека. Они сделали людей из дерева, но те оказались непочтительными и рассердили богов, которые решили их погубить. Хуракан (Сердце неба) сделал так, что воды вспучились, и мощный потоп обрушился на этих людей. И непроглядный ливень хлынул на них. Птица Щекотковач вырывала им глаза, птица Камулац сносила им головы, птица Коцбалам пожирала их плоть, птица Текумбалам ломала им кости и мускулы и растирала их в порошок. Затем все существа, большие и маленькие, стали плохо обращаться с деревянными людьми. Домашняя утварь и домашние животные насмехались над ними и зло подшучивали. Куры сказали: «Вы очень плохо обращались с нами, поедали нас. Теперь мы будем поедать вас». Жернова сказали: «Вы нам очень досаждали, и каждый день, днем и ночью, мы скрипели и трудились для вас. Теперь вы почувствуете нашу силу, мы перемелем вашу плоть и сделаем пищу из ваших тел». А собаки рычали на несчастных истуканов и рвали их зубами, потому что их не покормили. Чашки и блюда сказали: «Вы причиняли нам боль и страдания, закоптив нас, ставя нас на огонь, обжигая нас и причиняя нам вред, как будто мы не можем чувствовать. Теперь настала ваша очередь, гореть будете вы». Несчастные деревянные люди метались в отчаянии. Они залезали на крыши своих домов, но дома рушились под их ногами. Они пытались вскарабкаться на вершины деревьев, но деревья сбрасывали их вниз. Даже пещеры не пускали их и закрывались перед ними. Так, в конце концов, был низвергнут и уничтожен этот несчастливый народ. Единственное, что осталось, это их потомки, маленькие обезьянки, живущие в лесах.

Вукуб‑Какиш, Великий Ара

Вскоре после того как земля совсем оправилась от последствий обрушившегося на нее бурлящего потопа, жило на ней гордое существо по имени Вукуб‑Какиш (Семь раз цвет огня - название, которое дали индейцы киче большому попугаю ара). Его зубы были изумрудные, а другие части тела сияли золотым и серебряным блеском. Короче, очевидно, что в доисторические времена он был богом солнца и луны. Он ужасно хвастался, и его поведение так раздражало других богов, что они решили уничтожить его. Двое его сыновей, Ципакна и Кабракан (Петушиная шпора и Осыпающий землю, или Землетрясение), были богами землетрясения, вроде Ётунса из скандинавских мифов или титанов из греческих легенд. Они также были заносчивыми гордецами, и, чтобы свергнуть их, боги послали на землю небесных близнецов Хун‑Апу и Шбаланкуэ с наказом покарать эту троицу.

Вукуб‑Какиш гордился тем, что обладал удивительным деревом, на котором росли круглые желтые ароматные плоды, и ими он завтракал каждое утро. Однажды утром он залез на его верхушку, откуда мог лучше разглядеть отборнейшие плоды, и там, к своему удивлению и ярости, увидел двух незнакомцев, которые пришли туда до него и лишили дерево почти всех его плодов. Увидев Вукуба, Хун‑Апу приложил ко рту духовую трубку и выпустил в великана дротик. Дротик попал ему в рот, и он упал с вершины дерева на землю. Хун‑Апу прыгнул на Вукуба и сцепился с ним. Но великан, ужасно рассердившись, схватил бога за руку и выдернул ее из туловища. Потом он вернулся в свой дом, где его встретила его жена Чималмат, которая спросила, почему он ревет от боли. В ответ он показал на свой рот, и так велика была его злость на Хуна‑Апу, что он взял выдернутую у него руку и повесил ее над пылающим огнем. Потом он бросился на постель, чтобы оплакать свои раны, утешаясь, однако, тем, что отомстил нарушителям своего спокойствия.

Пока Вукуб‑Какиш стенал и завывал от ужасной боли в челюсти и зубах (так как дротик, который попал в него, был, вероятно, отравленным), рука Хуна‑Апу висела над огнем. Жена Вукуба Чималмат все поворачивала и поворачивала ее и сбрызгивала жиром. Бог солнца осыпал проклятиями тех, кто проник в его рай и причинил ему такие несчастья, и давал волю страшным угрозам относительно того, что он сделал бы, если бы они попали к нему в руки.

Но Хуна‑Апу и Шбаланкуэ не беспокоило, что Вукуб‑Какишу удалось так легко скрыться: нужно было любой ценой восстановить руку Хуна‑Апу. Поэтому они пошли посоветоваться с двумя великими мудрыми волшебниками Шпийякоком и Шмукане, в образах которых мы видим двух изначальных богов‑создателей у индейцев киче. Они посоветовали этим близнецам отправиться с ними переодетыми в жилище Вукуба, если хотят вернуть утраченную руку. Старые волшебники решили переодеться в лекарей, а Хуна‑Апу и Шбаланкуэ одели в другую одежду; те должны были изображать их сыновей.

Вскоре они прибыли к дворцу Вукуба и, находясь еще в некотором отдалении от него, услышали его стоны и крики. Они приветствовали его в дверях его дома и сказали, будто услышали, как кто‑то кричит от боли, и, будучи знаменитыми лекарями, посчитали своим долгом спросить, кто здесь так страдает.

Казалось, Вукуб удовлетворился этими словами, но тщательно расспросил старых волшебников о том, кем им приходятся те два молодых человека, которые их сопровождают.

«Это наши сыновья», - ответили волшебники.

«Хорошо, - сказал Вукуб. - Как вы думаете, сможете меня вылечить?»

«У нас нет никаких сомнений, - ответил Шпийякок. - Вы получили серьезные раны рта и глаз».

«Причина моих страданий - демоны, которые выпустили в меня дротик из духовой трубки, - сказал Вукуб. - Если вы сможете вылечить меня, я щедро награжу вас».

«У вашего высочества много плохих зубов, которые надо удалить, - сказал лукавый старый волшебник. - И ваши глаза, мне кажется, тоже поражены болезнью».

Вукуб выглядел сильно встревоженным, но волшебники быстро разуверили его.

«Необходимо, - сказал Шпийякок, - чтобы мы удалили ваши зубы, но мы позаботимся о том, чтобы вставить вместо них кукурузные зерна. Они вам покажутся гораздо лучше во всех отношениях».

Ничего не подозревающий великан согласился на эту операцию, и очень быстро Шпийякок с помощью Шмукане удалил его изумрудные зубы и заменил их белыми зернами кукурузы. И с титаном произошла быстрая перемена. Его блеск быстро исчез, а когда они вынули из его глазниц глазные яблоки, он потерял сознание и умер.

В это время жена Вукуба поворачивала над огнем руку Хуна‑Апу, но Хун‑Апу выхватил ее из жаровни и с помощью волшебников присоединил к своему плечу. Поражение Вукуба стало полным. Вся компания покинула его жилище с сознанием выполненной задачи.

Земные великаны

Но на самом деле она была только частично выполнена, потому что у Вукуба было двое сыновей, Ципакна и Кабракан, с которыми еще предстояло иметь дело. Каждый день Ципакна занимался тем, что вздымал горы, а его брат Кабракан тряс их землетрясениями. Свою месть Хун‑Апу и Шбаланкуэ сначала направили на Ципакну и сговорились с шайкой юнцов убить его.

Эти юнцы, которых было четыреста человек, сделали вид, что заняты строительством дома. Они срубили большое дерево, которое должно было изображать коньковый прогон их дома, и стали ждать в лесу, через который, как они знали, должен был пройти Ципакна. Через некоторое время они услышали, как великан ломится через чащу. Он появился в поле зрения и, когда увидел их стоящими вокруг огромного древесного ствола, который они не могли поднять, очень развеселился.

«Что это тут у вас, о коротышки?» - спросил он со смехом.

«Всего лишь дерево, ваше высочество, которое мы срубили, чтобы сделать коньковый прогон для нового дома, который мы строим».

«Разве вы не можете унести его?» - спросил с презрением великан.

«Нет, ваше высочество, - ответили они, - оно слишком тяжелое, чтобы мы могли унести его даже объединенными усилиями».

С добродушным смешком титан нагнулся и поднял огромный ствол себе на плечо. Затем, попросив их указывать путь, он стал продираться через лес, ничуть не смущаясь своей немалой поклажей. А молодые люди, подстрекаемые Хуном‑Апу и Шбаланкуэ, уже вырыли огромную яму, которая якобы была предназначена для фундамента их нового дома. В нее они и попросили спуститься Ципакну, и, не чуя подвоха, великан охотно выполнил эту просьбу. Когда он спустился на дно ямы, его вероломные знакомые стали сбрасывать на него огромные стволы деревьев, но, услышав шум их приближения, великан быстро укрылся в небольшом боковом проходе, который выкопали эти молодые люди, чтобы построить погреб под своим домом.

Решив, что великан убит, они начали выражать свою радость пением и танцами, а Ципакна, чтобы сделать свою уловку еще более убедительной, отправил на землю нескольких готовых помочь ему муравьев с прядями волос, которые, как заключили молодые люди, были взяты с его мертвого тела. Получив мнимые доказательства смерти великана, юнцы продолжили строить свой дом на стволах деревьев, под которыми, как им казалось, лежало тело Ципакны. Затем, приготовив достаточное количество пульке, они начали веселиться, отмечая кончину своего врага. В течение нескольких часов их новое жилище звенело от шумной пирушки.

Все это время Ципакна, тихо сидевший внизу, прислушивался к шуму наверху и ждал своего шанса отомстить тем, кто заманил его в ловушку.

Внезапно поднявшись во весь свой гигантский рост, он подбросил и дом, и всех его обитателей высоко в воздух. Дом совершенно разрушился, а шайка юнцов оказалась подброшена в небо с такой силой, что там они и остались, среди звезд, которые мы называем Плеядами. Мы и по сей день можем видеть, как они, утомившись, ждут возможности возвратиться на землю.

Гибель Ципакны

Но Хун‑Апу и Шбаланкуэ, опечаленные тем, что их товарищи погибли такой смертью, решили, что Цилакне нельзя позволить так легко уйти. Штурмуя горы под покровом ночи, днем он искал себе пропитание на берегу реки, где бродил, ловил рыбу и крабов. Близнецы создали большого искусственного краба, которого положили в углубление на дне ложбины. Затем они вырыли искусный подкоп под огромной горой и стали ждать развития событий. Очень скоро они увидели Ципакну, бродящего вдоль берега реки, и спросили, куда он идет.

«Я всего лишь ищу себе пищу», - ответил великан.

«А что за пищу ты ешь?» - спросили братья.

«Только рыбу и крабов», - ответил Ципакна.

«Ой, да там внизу краб, - сказали коварные братья, указывая на дно лощины. - Мы заметили его, когда шли. Правда, это огромный краб! Он будет тебе превосходным завтраком».

«Отлично! - вскричал Ципакна, и глаза его заблестели. - Я должен немедленно достать его». И одним прыжком он был уже там, где в ложбине лежал хитро задуманный краб.

Не успел он добраться до него, как Хун‑Апу и Шбаланкуэ сбросили на него гору. Но он прилагал такие отчаянные усилия освободиться, что братья испугались, что он может сбросить огромную массу земли, под которой он был похоронен. И чтобы гарантировать его гибель, они превратили его в камень. Так у подножия горы Меахуан у Вера‑Пас погиб гордый Создатель гор.

Поражение Кабракана

Теперь из семьи хвастунов остался последний, и он был самым большим гордецом.

«Я Ниспровергатель гор!» - говорил он.

Но Хун‑Апу и Шбаланкуэ решили, что никто из рода Вукуба не должен остаться в живых.

В тот момент, когда они строили заговор с целью уничтожения Кабракана, он был занят тем, что двигал горы. Он хватал горы у их основания и со всей своей огромной силой расшвыривал их; а на маленькие горы он вообще не обращал внимания. В то время, пока он был занят этим делом, он встретил братьев, которые сердечно приветствовали его.

«Здравствуй, Кабракан, - сказали они. - Что это ты делаешь?»

«Ба! Да ничего особенного, - ответил великан. - Разве вы не видите, что я разбрасываю горы? Это мое обычное занятие. А кто вы такие, что задаете такие глупые вопросы? Как вас зовут?»

«У нас нет имен, - ответили они. - Мы всего лишь охотники, и у нас есть духовые трубки, с помощью которых мы охотимся на птиц, живущих в этих горах. Так что видишь, нам не нужны имена, потому что нам никто не встречается на пути».

Кабракан с презрением посмотрел на братьев и собрался уже уходить, когда они сказали ему: «Останься; нам хотелось бы посмотреть, как ты будешь швырять горы».

Это подогрело гордость Кабракана.

«Ну, раз вы этого хотите, - сказал он, - я покажу вам, как я могу перемещать по‑настоящему большие горы. Теперь выбирайте ту, которую вы хотите, чтобы я уничтожил, и, прежде чем вы это осознаете, я обращу ее в пыль».

Хун‑Апу посмотрел вокруг и, заметив огромную горную вершину, указал на нее. «Как ты думаешь, ты сможешь обрушить эту гору?» - спросил он.

«Легче легкого, - ответил, громко рассмеявшись, Кабракан. - Пойдемте к ней».

«Но сначала ты должен поесть, - сказал Хун‑Апу. - Ты с утра не ел, а такое великое дело нельзя довести до конца, если постишься».

Великан причмокнул губами. «Вы правы, - сказал он, бросив голодный взгляд. Кабракан был одним из тех людей, что всегда голоден. - Но что у вас есть, чтобы покормить меня?»

«С собой у нас ничего нет», - сказал Хун‑Апу.

«Уф! - прорычал Кабракан. - И хороши же вы! Спрашиваете меня, что я буду есть, а потом говорите, что у вас ничего нет». И в гневе он схватил одну из небольших гор и бросил ее в море, так что волны всплеснули до неба.

«Да ладно, - сказал Хун‑Апу, - не сердись. У нас с собой наши духовые трубки, и мы подстрелим тебе птицу на обед».

Услышав это, Кабракан немного поутих.

«Почему вы сразу об этом не сказали? - прорычал он. - Давайте поживее, а то я голоден».

Как раз в этот момент над их головой пролетала большая птица, и Хун‑Апу и Шбаланкуэ поднесли свои духовые трубки ко ртам. Дротики быстро взвились вверх и оба попали в птицу, которая, кувыркаясь в воздухе, упала к ногам Кабракана.

«Замечательно, замечательно! - воскликнул великан. - А вы и впрямь ловкие ребята!» И, схватив убитую птицу, он собрался съесть ее сырой, когда Хун‑Апу остановил его.

«Погоди‑ка, - сказал он. - Она будет гораздо вкуснее, если ее приготовить». И он начал тереть друг о друга две палочки, а Шбаланкуэ он велел собрать немного сухого хвороста, и вскоре огонь уже пылал.

Птицу подвесили над огнем, и через непродолжительное время аппетитный запах защекотал ноздри великана, который стоял и наблюдал за готовкой голодными глазами и истекал слюной.

Прежде чем поместить птицу для приготовления над огнем, Хун‑Апу смазал ее перья толстым слоем глины.

Индейцы в некоторых частях Центральной Америки и по сей день делают так, чтобы, когда глина высохнет от жара огня, перья отвалились вместе с ней, оставив птичье мясо готовым к употреблению. Но Хун‑Апу сделал это специально. Глина, которой он обмазал перья птицы, была отравленной и называлась tizate ; ее частицы глубоко проникли в мясо птицы.

Когда аппетитное блюдо было готово, он отдал его Кабракану, который быстро проглотил его.

«А теперь, - сказал Хун‑Апу, - пойдемте к той высокой горе и посмотрим, сможешь ли ты поднять ее, как ты хвастаешься».

Но Кабракан уже почувствовал непонятную острую боль.

«Что это? - спросил он, проводя рукой по лбу. - Кажется, я не вижу гору, о которой ты говоришь».

«Чепуха, - сказал Хун‑Апу. - Вон там она. Видишь? К востоку отсюда».

«Что‑то мои глаза затуманены сегодня с утра», - ответил великан.

«Да не в этом дело, - сказал Хун‑Апу. - Ты похвастался, что можешь поднять эту гору, а теперь боишься попробовать сделать это».

«Говорю же тебе, - сказал Кабракан, - что мне трудно видеть. Ты отведешь меня к горе?»

«Конечно, - сказал Хун‑Апу, протягивая ему руку, и через несколько шагов они уже были у подножия вершины.

«Ну а теперь, - сказал Хун‑Апу, - посмотрим, что ты сможешь сделать, хвастунишка».

Кабракан тупо смотрел на громаду, высившуюся перед ним. Его колени так тряслись и стучали друг о друга, что этот звук был похож на звуки военного барабана, пот лился у него со лба и небольшим ручьем сбегал по склону горы.

«Ну, давай! - насмешливо закричал Хун‑Апу. - Ты будешь поднимать гору или нет?»

«Он не может, - презрительно сказал Шбаланкуэ. - Я знал, что он не сможет».

Кабракан встряхнулся, делая последнее услилие, чтобы собраться с силами, но все напрасно. Яд устремился в его кровь, и со стоном он упал замертво перед братьями.

Так погиб последний из земных великанов Гватемалы, уничтожить которых были посланы Хун‑Апу и Шбаланкуэ.

Вторая книга

Вторая книга «Пополь Вух» в общих чертах обрисовывает историю богов‑героев Хуна‑Апу и Шбаланкуэ. В ней рассказывается о том, что Шпийякок и Шмукане, боготец и богиня‑мать, имели двоих сыновей, Хунхуна‑Апу и Вукуба‑Хунапу. Первому из них его жена Шбакийяло родила двоих сыновей, Хунбаца и Хунчоуэна. Все члены этой семьи питали слабость к местной игре в мяч - возможно, это была мексиканско‑майяская игра в tlachtli - напоминающей хоккей. Аборигены Центральной Америки были заядлыми любителями этой забавы, и многочисленные следы площадок для игры в tlachtli можно найти среди развалин городов на Юкатане и в Гватемале. Смысл игры заключался в том, чтобы загнать мяч в небольшое отверстие, проделанное в камне круглой формы, или в ворота, а игрок, которому удалось проделать это, мог требовать у зрителей всю их одежду и драгоценности. Игра, как уже сказано, была чрезвычайно популярна в Центральной Америке в древности, и есть основания полагать, что между различными городами‑государствами проходили матчи, сопровождавшиеся такой же горячей поддержкой болельщиков и соперничеством, как и футбольные матчи наших дней.

Гадес бросает вызов

Однажды Хунхун‑Апу и Вукуб‑Хунапу играли в мяч и не заметили, как оказались в окрестностях царства Шибалба (Гадес или Аид у народа киче). Правители этой обители скорби увидели в этом возможность захватить братьев в плен и вызвали их на игру в мяч. Этот вызов правители ада Хун‑Каме и Вукуб‑Каме послали с четырьмя гонцами в образе сов. Братья приняли вызов и, простившись со своей матерью Шмукане, со своими сыновьями и племянниками, последовали за пернатыми гонцами вниз по склону горы, который вел в Преисподнюю.

Одураченные братья

Американский индеец серьезен и молчалив. Если и есть что‑то, чего он боится и не любит больше всего, то это насмешка. Его суровой и надменной натуре она кажется чем‑то, что унижает его достоинство и проявляет неуважение к его мужским качествам. Братья‑герои недолго пробыли в Шибалбе, когда поняли, что владыки подземного царства имели намерение одурачить их и подвергнуть всяческим оскорблениям. Переправившись через кровавую реку, они пришли к дворцу владык Шибалбы, где и увидели две фигуры, сидящие перед ними. Думая, что это Хун‑Каме и Вукуб‑Каме, они приветствовали их приличествующим образом, но с досадой обнаружили, что свое приветствие адресовали деревянным истуканам. Это вызывало грубые издевки со стороны обитателей Шибалбы, которые подняли братьев на смех. Затем их пригласили занять почетные места. К своему ужасу, они увидели, что это раскаленный камень, - и это вызвало безграничное веселье у обитателей подземного мира. Затем их заточили в Дом Мрака, где принесли в жертву и похоронили. Но голову Хунхуна‑Апу повесили на дереве, с ветвей которого свешивались тыквы, так похожие на ужасный трофей, что были неотличимы от него. Вышел указ, чтобы никто в Шибалбе не ел плодов с того дерева. Но владыки Шибалбы не сумели предусмотреть женское любопытство и его непреодолимую тягу ко всему запретному.

Принцесса Шкуик

В один прекрасный день - если дневной свет вообще проникал в это темное и вредное для здоровья место - принцесса Шибалбы по имени Шкуик (Кровь), дочь Кучумакуика, известного в Шибалбе человека, проходила под этим деревом и, глядя на вожделенные плоды, которыми оно было усыпано, протянула руку, чтобы сорвать одну тыкву. Голова Хунхуна‑Апу плюнула в ее протянутую ладонь и сказала принцессе, что она станет матерью. Но прежде чем та вернулась домой, бог‑герой уверил, что ей не будет причинен никакой вред и она не должна бояться. Вскоре отец принцессы узнал о ее приключении, и она была обречена на погибель. Совы, посланцы владык Шибалбы, получили приказ убить ее и принести назад в чаше ее сердце. Но по дороге она смутила сов прекрасными обещаниями, и они заменили ее сердце свернувшимся соком растения.

Рождение Хуна‑Aпy и Шбаланкуэ

Оставшаяся дома Шмукане присматривала за юными Хунбацем и Хунчоуэном, и сюда, по наущению головы Хунхуна‑Апу, пришла за защитой Шкуик. Поначалу Шмукане не поверила ее рассказу, тогда Шкуик воззвала к богам, и для нее было сотворено чудо: чтобы подтвердить правдивость ее слов, ей была дана возможность собрать корзину кукурузы там, где кукуруза не росла. Так как она была принцессой Подземного мира, то неудивительно, что была связана с таким феноменом, ведь именно от богов этого мира мы обычно ожидаем чуда роста. Вскоре после этого, когда она завоевала благосклонность пожилой Шмукане, у нее родились сыновья‑близнецы Хун‑Апу и Шбаланкуэ, которые нам уже встречались в качестве главных героев первой книги.

Дети бога

Но дети бога были и шумными, и непослушными. Они досаждали своей почтенной бабушке пронзительными криками и каверзами. Наконец, Шмукане, которая не могла примириться с их поведением, выставила их за дверь. К жизни за пределами дома они приспособились удивительно легко и вскоре стали искусными охотниками и научились ловко пользоваться serbatana (духовая трубка), при помощи которой подстреливали птиц и мелких животных. Их единокровные братья Хунбац и Хунчоуэн плохо обращались с ними, так как ревниво относились к их славе хороших охотников, и всячески донимали их. Но эти дети отплатили им тем, что превратили своих мучителей в страшных обезьян. Внезапная перемена внешности и она стала просить, чтобы те, кто радовал ее дом пением и игрой на флейте, не были обречены на такую ужасную судьбу. Братья сказали ей, что если она сможет смотреть на их кривлянье без улыбки, то ее желание будет исполнено. Но они откалывали такие шуточки и строили такие гримасы, что она так развеселилась, что трижды не сумела удержаться от смеха, и люди‑обезьяны должны были уйти.

Волшебные инструменты

Детство Хуна‑Апу и Шбаланкуэ было полно таких эпизодов, которых можно было ожидать от этих существ. Например, пытаясь расчистить milpa (кукурузная плантация), они применили волшебные инструменты, которым можно было доверить сделать работу за целый день, в то время как они отсутствовали на охоте. Возвращаясь вечером, они пачкали землей руки и лица, чтобы заставить Шмукане поверить, что весь день трудились на полях. Но дикие звери собрались ночью на тайное совещание и вернули на свои места все корни и кустарник, которые до этого вырубили волшебные инструменты. Близнецы поняли, что тут не обошлось без разных животных, и положили на землю большую сеть, чтобы, если на следующую ночь звери придут на это место, они попались в нее. И они пришли, но сумели благополучно убежать, за исключением крысы. И еще кролик и олень потеряли свои хвосты, вот почему у этих животных нет хвостов! Крыса, в благодарность за то, что братья пощадили ее, рассказала им историю их отца и дяди, а также об их героических усилиях противостоять силам Шибалбы и о существовании набора клюшек и мячей, которыми они могут сыграть в tlachtli на игровой площадке в Ниншор‑Карчах, где до них играли Хунхун‑Апу и Вукуб‑Хунапу.

Второй вызов

Но бдительные Хун‑Каме и Вукуб‑Каме вскоре узнали, что сыновья и племянники их первых жертв переняли игру, которая привела последних в когти коварных обитателей Шибалбы, и решили послать такой же вызов Хуну‑Апу и Шбаланкуэ, думая, что близнецы не знают о судьбе Хунхуна‑Апу и Вукуба‑Хунапу. Поэтому они отправили к дому Шмукане гонцов с целью вызвать их на игру в мяч. И Шмукане, встревоженная этим вызовом, послала вошь предупредить ее внуков. Вошь, не имевшая возможности передвигаться так быстро, как ей этого хотелось, позволила жабе проглотить себя; жабу проглотила змея, а змею - птица Вок, гонец Хуракана. В конце путешествия все животные должным образом освободили друг друга, но жаба не могла избавиться от вошки, которая на самом деле спряталась в жабьих деснах, так что вовсе не была проглочена. Наконец, сообщение было доставлено, и близнецы вернулись в жилище Шмукане, чтобы проститься со своей бабушкой и матерью. Прежде чем уйти, каждый из них посадил посреди хижины стебель тростника, сказав, что они засохнут, если с ними приключится какое‑нибудь несчастье.

Обманутые обманщики

И затем они отправились в Шибалбу по дороге, протоптанной Хунхуном‑Апу и Вукубом‑Хунапу, и прошли мимо кровавой реки, как это раньше сделали они. Но они приняли меры предосторожности и послали вперед животное под названием Шан в качестве шпиона или разведчика. Они велели этому животному колоть всех жителей Шибалбы волосом с ноги Хуна‑Апу, чтобы обнаружить, кто из них сделан из дерева, и заодно узнать имена других, когда те будут обращаться друг к другу, уколовшись волосом. Так, когда они прибыли в Шибалбу, то получили возможность проигнорировать деревянных истуканов и предусмотрительно избежали раскаленных докрасна камней. И испытание в Доме Мрака не испугало их, и они прошли через него, оставшись невредимыми. Обитатели Подземного мира были и удивлены, и разъярены от разочарования. В довершение ко всему, они крупно проиграли в игре в мяч, которая затем последовала. Тогда Владыки Ада попросили близнецов принести им четыре букета цветов из царского сада Шибалбы, одновременно приказав садовникам хорошенько смотреть за цветами, чтобы ни один из них нельзя было сорвать. Но братья призвали себе на помощь муравьев, которым удалось вернуться с цветами. Гнев владык Шибалбы был ужасен, и они заточили Хуна‑Апу и Шбаланкуэ в Дом копий, где демоны яростно метали острые копья в пленников. Но те подкупили копьеносцев и остались невредимы. Владыки Шибалбы расщепили клювы совам, которые охраняли царские сады, и выли от бешенства.

Дома испытаний

Затем их затолкали в Дом холода. Здесь они избежали ужасной участи замерзнуть насмерть, согреваясь тем, что жгли сосновые шишки. Их бросали на ночь в Дом тигров и в Дом огня, но в обоих случаях они спаслись. В Доме летучих мышей им так не повезло. Когда они пробирались по этому страшному месту, на них, со свистом рассекая воздух кожистыми крыльями, спикировал Камацоц, правитель летучих мышей, и одним взмахом своих похожих на сабли когтей снес голову Хуну‑Апу. Однако черепаха, которая случайно проползала мимо обезглавленного распростертого на земле тела героя и коснулась шеи, тут же превратилась в голову, и Хун‑Апу поднялся на ноги и стал ничуть не хуже, чем был.

Эти дома, в которых братьев насильно заставляли провести какое‑то время, напоминают нам круги Ада у Данте. Шибалба для индейцев киче была не местом наказания, а темным и страшным местом, полным множества опасностей. Ничего удивительного, что у индейцев майя был, по словам Ланда, «непомерный страх смерти», если они верили, что после нее попадут в такое жуткое обиталище!

Чтобы доказать свое бессмертие противникам, Хун‑Апу и Шбаланкуэ, предварительно договорившись с двумя колдунами Шулу и Пакау о своем воскрешении, легли на похоронные дроги и умерли. Их кости растерли в порошок и выбросили в реку. Затем они подверглись процедуре возрождения и на пятый день после своей смерти выглядели как люди‑рыбы, а на шестой - как оборванные и всклокоченные старики, которые убивали и возвращали друг друга к жизни. По просьбе владык Шибалбы они сожгли царский дворец и восстановили его до его первоначального великолепия, убили и оживили царскую собаку, разрезали человека на куски и вновь вернули его к жизни. Владыкам Ада было любопытно испытать смерть, и они попросили, чтобы их убили и воскресили. Первую часть их просьбы братья‑герои очень быстро выполнили, но не посчитали нужным обратить внимание на вторую часть.

Отбросив маскарад, братья собрали уже сильно перепуганных принцев Шибалбы и объявили о своем намерении наказать их за враждебное отношение к ним, их отцу и дяде. Им запретили принимать участие в благородной классической игре в мяч - большое бесчестье в глазах майя высшей касты, - их обрекли выполнять работу слуг, и у них была власть только над дикими лесными зверями. После этого их власть стала быстро убывать. Эти принцы Подземного мира описаны похожими на сов, с лицами, раскрашенными черной и белой краской, что является символом их двуличного и лживого нрава.

В качестве некоторой награды за ужасные унижения, которые они претерпели, души Хунхуна‑Апу и Вукуба‑Хунапу, первых искателей приключений в мрачном царстве Шибалбы, были перенесены на небо, где стали солнцем и луной. Этим апофеозом заканчивается вторая книга.

Совершенно не трудно, в свете сравнительной мифологии, увидеть в материале этой книги вариант «разорения преисподней», общий для многих мифологий. Во многих первобытных верованиях герой, или герои, противостоит бесчисленным опасностям Гадеса, чтобы доказать разуму дикаря, что страх смерти можно преодолеть. В мифологии индейцев алгонкинов Голубая Сойка высмеивает Мертвеца, за которого вышла замуж ее сестра Иой, а Бальдр проходит через скандинавский Хельхайм. Бог сначала должен спуститься в пропасть и выйти из нее с победой, чтобы робкие люди получили уверенность в бессмертии.

Реальность в мифе

Именно материал, содержащийся во второй книге «Пополь Вух», дает нам возможность увидеть, насколько миф может быть реальным. Как уже подчеркивалось, очевидно, что страх перед смертью в голове дикаря мог дать толчок к идее его подавления, как это явствует из «Пополь Вух». Но есть причина подозревать, что и другие факторы тоже вошли в композицию мифа. Хорошо известно, что племя завоевателей, гоня перед собой остатки завоеванного народа, склонно рассматривать его по прошествии смены нескольких поколений как нечто сверхъестественное, как обитателей мест, более или менее связанных с преисподней. Причины этого нетрудно понять. Прежде всего, различия в ритуальных обрядах служат толчком к возникновению веры в то, что вражеское племя занимается магией. Враг редко видим глазу, и, если он оказывается замеченным, то быстро укрывается или «исчезает». Большинство туземных племен часто жили в землянках или в пещерах, как шотландские пикты. Вероятно, такими же были и первые обитатели Шибалбы.

Захватчики из племени майя‑киче, повстречавшись с такими людьми в укромных пещерах на горных склонах Гватемалы, естественно, стали бы считать их жителями Преисподней. Скальные жилища в Мексике и Колорадо демонстрируют явные признаки существования такого пещерного народа. В штате Колорадо есть каньон Скального Дворца, огромная расселина естественного происхождения, в которой был построен фактически небольшой город, до сих пор отлично сохранившийся. В какой‑нибудь такой же полуподземной расселине, возможно, и стоял город под названием Шибалба.

Жители Шибалбы

Мы также можем увидеть, что жители Шибалбы были не просто обитателями земных глубин. Шибалба - это не ад, где отбывают наказание за грехи, а место обитания мертвых, и его жители едва ли были «чертями» или злыми богами. Переписчик «Пополь Вух» пишет о них так: «В старые времена у них не было власти. Они досаждали и мешали людям, и, по правде говоря, их не считали богами». Слово «Шибалба» произошло от корня со значением «бояться», от которого и возникло слово «привидение» или «призрак». Таким образом, Шибалба была Обителью призраков.

Третья книга

В начале третьей книги боги опять советуются насчет создания человека. В результате этих совместных обсуждений появляются четыре человека. Этих существ сделали из теста, замешанного из муки желтой и белой кукурузы, и назвали Балам‑Куице (Тигр с ласковой улыбкой), Балам‑Агаб (Тигр ночи), Махакутах (Прославленное имя) и Ики‑Балам (Тигр луны).

Но создавший их бог Хуракан не был доволен творением рук своих, так как эти существа были слишком похожи на самих богов. Боги еще раз собрались на совет и договорились, что человек должен быть менее совершенен и иметь меньше знаний, чем это новое племя. Человек не должен стать равным богу. Поэтому Хуракан затуманил их глаза тучей, чтобы они могли видеть только часть земли, тогда как раньше они могли видеть всю круглую сферу мира. После этого четырех мужчин погрузили в глубокий сон и создали четырех женщин, которые были отданы им в жены. Их звали Каха‑Палума (Падающая вода), Чойма (Прекрасная вода), Цунуниха (Дом воды) и Какиша (Вода попугаев или Сверкающая вода). Их выдали замуж за мужчин соответственно в том порядке, который был приведен выше.

Эти восемь людей стали предками только народа киче, после чего были созданы предшественники и других народов. В это время не было солнца, и на поверхности земли царила относительная тьма. Люди не умели поклоняться богам, но слепо поднимали свои глаза к небу и молили Создателя ниспослать им тихую жизнь и дневной свет. Однако никакого светила не появилось, и беспокойство вошло в их сердца. И они отправились в место под названием Тулан‑Цуива (Семь пещер) - практически то же самое, что и Чикомоцток в ацтекском мифе, - и там им были дарованы боги. Культ бога Тохила принял Балам‑Куице, культ Авилиша - Балам‑Агаб, а культ Хакавица был дарован Махакутаху. И Ики‑Баламу был дан бог, но так как у него не было детей, его вера и знания умерли.

Как киче получили огонь

Индейцам племени киче остро не хватало огня в их мире, в котором не было солнца, но бог Тохил (Громовержец, бог огня) дал им его. Однако с небес обрушился сильный дождь и погасил все огни на земле. Правда, их всегда мог заново зажечь Тохил: ему стоило лишь ударить ногой об ногу, чтобы появился огонь. В этом образе без труда можно увидеть хорошо прорисованного бога грома.

Аналогия с Вавилоном у киче

Тулан‑Цуива называлось то место, которое принесло большие несчастья племени киче, так как из‑за смешения языков отдельные рода этого народа перестали понимать друг друга, что напоминает историю Вавилона. Из‑за этого первые четыре человека больше не могли понимать друг друга и решили покинуть это несчастливое место и под предводительством бога Тохила стали искать другие, более удачные края. На своем пути им встретились бесчисленные трудности. Им пришлось пересечь много высоких гор, а однажды - долго идти в обход по дну океана, воды которого чудодейственным образом разошлись, чтобы дать им пройти. Наконец, они подошли к горе, которую назвали Хакавиц, по имени одного из своих божеств, и там и остались, так как им было предсказано, что здесь они увидят солнце. И вот появилось светило. Люди и звери стали бурно радоваться, хотя его лучи не были сильны и оно казалось больше похожим на отражение в зеркале, чем на мощное солнце более позднего времени, чьи огненные лучи быстро высасывали кровь жертвы на алтаре. Когда оно явило свой лик, три бога племени киче обратились в камень, подобно богам или тотемам, связанным с дикими животными. Затем появился первый город народа киче или постоянное место его проживания.

Последние дни первых людей

Время шло, и первые люди племени киче состарились. Им стали являться видения, в которых боги уговаривали их принести человеческие жертвы, и, чтобы выполнить приказ богов, они делали набеги на соседние земли, жители которых оказывали активное сопротивление. Но в большом сражении племени киче оказал чудесную помощь рой ос и шершней, которые летели в лица их врагов, жаля и ослепляя их, так что они не могли ни воспользоваться оружием, ни эффективно сопротивляться. После этого сражения все окрестные племена стали их данниками.

Смерть первого человека

Теперь первые люди почувствовали, что их смертный час близок, и они позвали своих сородичей и вассалов, чтобы те выслушали их предсмертные слова. Исполненные печали, они спели песню «Камуку» («Мы видим»), которую так радостно пели, когда впервые увидели дневной свет. Затем они попрощались со своими женами и сыновьями по очереди. И вдруг их не стало, а на их месте остался большой сверток, который никогда не открывали. Его назвали Сверток величия. Так умерли первые люди из племени киче.

Как явствует из этой книги, здесь мы имеем дело с проблемой происхождения и создания человека, над которой задумывались индейцы майя‑киче. Несколько связанных с ней мифов очень сильно напоминают мифы других народов Америки. В мифологии американских индейцев редко можно найти Адама, одинокого персонажа, оставленного в мире одного, без какого то ни было дружеского общения. Человек почти всегда является сыном матери‑земли и выходит на свет божий из какой‑нибудь пещеры или подземной страны совершенно взрослым и полностью приспособленным к жизни на поверхности земли. Мы находим мифы такого рода в мифологии ацтеков, перуанцев, чоктау, черноногих индейцев и многих других американских племен.

Переселения американских племен

В рассказе о переселении народа киче мы также находим поразительное сходство с мифами о переселении других американских племен. Но в мифе племени киче мы можем проследить точное передвижение этого народа с холодного севера к теплому югу. Сначала солнце еще не родилось. Царит тьма. Когда солнце все‑таки появляется, оно слабое, и его лучи тусклы и водянисты, как лучи светила в северных широтах. И опять здесь есть ссылки на переправу через реки по «блестящему песку», их покрывающему, и разумно предположить, что тут подразумевался лед. В этой связи можно привести цитату из ацтекского мифа о переселении народов, который кажется почти идентичным мифу народа киче.

«Это начало описания исхода мексиканцев из места под названием Ацтлан. Они прибыли сюда по воде, эти четыре племени, и путь они проделали на лодках. Они построили свои хижины на сваях в том месте, которое называлось гротом Куиневейян. И оттуда вышло восемь племен. Первым племенем было племя уэшоцинко, вторым - племя чалька, третьим - племя шочимилько, четвертым - племя куитлавака, пятым - племя маллиналька, шестым - племя чичимека, седьмым - племя тепанека и восьмым - племя матлацинка. Именно там были их истоки в Кольуакане. Они были колонистами этих мест с тех самых пор, когда высадились здесь, прибыв из Ацтлана. …И отсюда они вскоре ушли, унеся с собой своего бога Уицилопочтли. …Там эти восемь племен проложили наш путь по воде».

В «Уоллум Олум», или в нарисованных календарных записях индейцев ленни‑ленапе, есть похожий миф. Как гласит рассказ: «После потопа индейцы ленапе и храбрые существа, похожие на черепах, жили поблизости друг от друга в пещере, жилище Талли. …Они увидели, что страна змей красива и богата. Договорившись все вместе, они пошли по воде замерзшего моря, чтобы овладеть этой страной. Было удивительно, когда они все шли по гладкой замерзшей воде глубокого моря через узкий проход змеиного моря в великом океане».

Содержат ли эти мифы какое‑то зерно правды? Есть ли в них ссылка на реальное переселение народов, когда предки некоторых американских племен прошли по замерзшим водам океана в Камчатском проливе и ушли из этих пасмурных северных краев с их арктической ночью в зону более благоприятного климата? Могло ли такое предание дойти до нас через бессчетное количество веков, которые должны были пройти между появлением на американском континенте первого человека монголоидной расы и написанием или сочинением нескольких приведенных легенд? Разумеется, нет. Но разве не могло быть более поздних переселений с севера? Разве не могли орды людей, дальних родичей первых американцев, пронестись через замерзший пролив и через несколько поколений направиться в регионы с более теплым климатом, как это сделали, как мы знаем, индейцы науа? Скандинавские викинги, достигшие северо‑восточного побережья Америки в X веке, нашли там племя людей, совершенно отличное от людей с красной кожей и больше похожее на эскимосов, которых они назвали «скреллингр», или «стружки», - уж такими маленькими и уродливыми они были. Такое описание едва ли могло относиться к известным нам североамериканским индейцам. Основываясь на легендах о краснокожем народе Северной Америки, мы можем предположить, что на протяжении жизни нескольких поколений они оставались на далеком западе североамериканского континента, прежде чем переселились на восток. И можно даже отважиться предположить, что, появившись в Америке где‑то на заре христианской эры, они медленно расселялись в юго‑восточном направлении и оказались в восточных частях Северной Америки приблизительно в конце XI века или даже немного позднее. Это означало бы, что легенде, подобной той, которую мы сейчас внимательно прочитали, нужно было бы пережить всего лишь тысячу лет, при условии что «Пополь Вух» был впервые записан где‑то в XI веке, что кажется вполне вероятным. Но такие умозрительные построения несколько опасны в свете почти полного отсутствия доказательств, и их следует встречать с большой осторожностью и относиться к ним только как к предположениям.

«Пополь Вух» о возникновении и развитии вселенной

Мы уже завершили краткий обзор той части «Пополь Вух», которая относится к мифологии, и здесь будет уместно углубиться в происхождение и природу различных богов, героев и похожих на них персонажей, которые заполняют его страницы. Но прежде чем сделать это, давайте взглянем на миф о создании мира, который подробно изложен в первой книге. По внутренним признакам мы можем увидеть, что он, вероятно, является результатом слияния более чем одной истории о сотворении мира. Мы обнаруживаем, что в мифе упоминаются существа, каждое из которых в какой‑то степени осуществляет функцию создателя или «творца». У этих существ также есть общие черты. Очевидно, здесь мы имеем воспоминания о ранних альтернативных верованиях. Мы знаем, что это произошло в космогонии перуанцев, которая известна своей сложностью, и многие другие мифологии европейских и азиатских народов тоже являются примером такого явления. Даже в истории мироздания, изложенной в Книге Бытия, мы можем обнаружить слияние двух отдельных рассказов, что следует из ссылки на созидательную силу, которая обозначена и как «Иегова», и как «Элогим» (окончание множественного числа второго имени доказывает присутствие и политеистических, и монотеистических представлений).

Древность «Пополь Вух»

Эти рассуждения ведут к предположению, что «Пополь Вух» является собранием мифов очень большой древности, так как слияние религиозных верований представляет собой сравнительно медленный процесс. Конечно, в отсутствие других данных невозможно установить дату его происхождения даже приблизительно. Мы имеем только один вариант этой интересной книги, так что вынуждены ограничиваться рассмотрением только его одного, без помощи филологии, которая дала бы возможность сравнить два варианта, написанные в разное время.

Бог‑отец и богиня‑мать

В мифе о сотворении мира народа киче мы обнаруживаем два существа двойственной природы. Это Шпийякок и Шмукане, бог‑отец и богиня‑мать, которые, очевидно, являются аналогами мексиканской паре Ометекутли‑Омесиуатль, о которых мы уже упоминали. Первый представляет собой мужское оплодотворяющее начало, а имя второго божества означает «женская сила». Этих богов, вероятно, считали гермафродитами, каковыми, видимо, являются многочисленные боги североамериканских индейцев. Они могут быть аналогами «Отца‑неба» и «Матери‑земли» из многих других мифологий.

Гукумац

С процессом мироздания у киче также связан Гукумац. У майя‑киче он представлял собой разновидность мексиканского Кецалькоатля, или же, возможно, все было наоборот. Его имя означает, как и на языке науа, «Змей с зелеными перьями».

Хуракан

Бог ветра Хуракан, «Тот, кто швыряет вниз», чье имя, возможно, означает «Одноногий», должно быть, то же самое, что и Тецкатлипока у науа. Было высказано предположение, что слово «ураган» произошло от имени этого бога, но такое словообразование кажется слишком неожиданным и случайным, чтобы быть реальным. У Хуракана было трое подручных богов Какулха‑Хуракан (Молния), Чипи‑Какулха (Вспышка молнии) и Раша‑Какулха (След молнии).

Хун‑Aпy и Шбаланкуэ

Боги‑герои Хун‑Апу и Шбаланкуэ изображены так, что у них есть черты полубогов вообще. Имя Хун‑Апу означает «Победитель» или «Волшебник», а Шбаланкуэ - «Маленький тигр». В американских мифах, в которых полным‑полно богов‑героев, мы находим много таких персонажей.

Вукуб‑Какиш и его сыновья

Вукуб‑Какиш и его потомство, конечно, представляют собой земных великанов, подобно титанам в греческой мифологии или ётунам у скандинавов. Изъятие изумрудных зубов у Вукуба‑Какиша и замена их на зерна кукурузы могли бы показаться аллегорией или мифической интерпретацией нарушения девственности земного покрова и его засеивания семенами кукурузы. Поэтому, возможно, что Вукуб‑Какиш бог земли, а не доисторический бог солнца и луны, как утверждает доктор Селер.

Стихотворное происхождение «Пополь Вух»

Есть основания полагать, что «Пополь Вух» первоначально был размерным сочинением. Это подтвердило бы гипотезу о его древности на том основании, что оно передавалось из поколения в поколение, прежде чем было записано. Отрывки, взятые из него, показывают явную тенденцию к размерности, а один, без сомнения, относится к описанию танца, символизирующего восход солнца. Вот он:

«Ama x‑u ch"ux ri Vuch?»

«Ve», x‑cha ri mama.

Ta chi xaquinic.

Quate ta chi gecumarchic.

Cahmul xaquin ri marna.

«Ca xaquin‑Vuch», ca cha vinak vacamic.

В свободном переводе это может звучать так:

«Будет рассвет?»

«Да», - ответил старик.

Тогда он раскинул свои ноги.

Снова возникла тьма.

Четыре раза старик раскидывал ноги.

«Теперь опоссум раскидывает свои ноги», -

Говорят люди.

Очевидно, что многие из этих строк обладают хорошо известным свойством, характерным для первобытной плясовой поэзии, которая проявляется в чередовании одной длинной стопы и двух коротких. Мы знаем, что киче очень любили ритуальные танцы, сопровождая их произнесением нараспев длинных текстов, которые они называли nugumtzih или «гирлянды слов». И «Пополь Вух», наряду с другим материалом, вероятно, включал в себя много и таких.

Псевдоистория народа киче

Четвертая книга «Пополь Вух» содержит псевдоисторию царей народа киче. Очевидно, она сильно запутана, и было бы трудно сказать, какая ее часть изначально входила в «Пополь Вух» и какая была добавлена или придумана самым последним ее составителем. Нельзя провести различие между сагой и историей или между царями и богами, реальным и выдуманным. Темой большей части этой книги являются бесконечные сражения, столкновения и конфликты и подробно излагаются многочисленные переселения народа.

Царица My

Имея дело с псевдоисторией народа майя, будет полезно взглянуть на теории недавно умершего Августа Ле Плонжона, который в течение многих лет жил и проводил раскопки на Юкатане. Доктор Ле Плонжон был одержим идеей, что древние майя распространили свою цивилизацию по всей обитаемой поверхности земного шара и были создателями египетской, палестинской и индийской цивилизаций, помимо многих других. К тому же он считал себя истинным дешифровальщиком системы иероглифов майя, которая, по его оценке, была практически идентична египетской. Мы не будем пытаться опровергнуть его теории, так как они основывались на незнании законов, которые управляют филологией, антропологией и мифологией. Но он обладал глубоким знанием языка майя, а его знакомство с их обычаями было исключительно всесторонним. Одна из его идей состояла в том, что некий зал среди развалин Чичен‑Ицы был построен царицей My, принцессой народа майя, которая после трагической кончины своего брата, который одновременно был и ее мужем, и катастрофы, закончившейся погружением под воду Атлантиды, бежала в Египет, где и основала древнюю египетскую цивилизацию. Эту теорию можно было бы легко опровергнуть. Но в сказке, рассказанной доктором Ле Плонжоном, достаточно романтики, чтобы возбудить к ней интерес и служить оправданием тому, чтобы извлечь ее из малоизвестной книги, в которой она опубликована (Царица My и египетский сфинкс. Лондон, 1896).

Из книги доктора Ле Плонжона мы не узнаем, посредством каких рассуждений он пришел к открытию того, что имя его героини - довольно неблагозвучное «My». Возможно, ему пришло это в голову точно тем же путем, каким он открыл, что определенные архитектурные узоры майя представляли собой на самом деле египетские буквы. Но будет лучше, если он расскажет свою историю сам. Вот она.

Погребальная камера

«Перед входом в погребальную камеру, освященную любовью сестры‑жены, царицы My, наше внимание привлекает красивая резная балка, которая образует дверное перекрытие. Здесь изображена вражда между братьями Ааком и Кохом, которая привела к убийству последнего первым. На дверном перекрытии вырезаны имена этих персонажей, изображенных в виде их тотемов: голова леопарда изображает Коха, а голова кабана или черепаха - Аака (на языке майя это слово означает и „кабан“, и „черепаха“). Аак изображен внутри солнечного диска, его бога‑покровителя, о чем свидетельствуют настенные надписи в Ушмале. Исполненный гнева, он смотрит в лицо своему брату. В его правой руке зажата эмблема, украшенная перьями и цветами. То, с каким угрожающим видом он ее держит, предполагает скрытое оружие… Лицо Коха также выражает гнев. Вместе с ним мы видим пернатого змея, символизирующего царскую власть, а следовательно, и страну. Чаще его изображают в виде крылатого змея, защищающего Коха. В левой руке он держит свое оружие, опущенное к земле, а его правая рука сжимает символ власти, которым он прикрывает свою грудь, словно для защиты, требуя уважения, положенного ему по положению…

Проходя между фигурами вооруженных вождей, вырезанных по обеим сторонам дверного проема и кажущихся часовыми, охраняющими вход в погребальную камеру, мы замечаем скульптуру в головном уборе, похожем на корону правителя Нижнего Египта, которая была частью pshent египетских фараонов».

Фрески

«Фрески в погребальной камере Мемориального зала принца Коха, написанные водяными красками, сделанными из растительного сырья, состоят из ряда картин, разделенных синими линиями. Плинтусы, углы комнаты и края потолка, также покрашенные в синий цвет, указывают, что эта комната была предназначена для погребения… Первая сцена изображает царицу My в детстве. Она сидит на спине пекари, разновидности американской дикой свиньи, под царским зонтом из перьев, символом царской власти в стране майя, равно как и в Индии, в Халдее и других местах. Она советуется с мудрецом: с глубоким вниманием слушает предсказание судьбы, которое стало известно после того, как нагретый на жаровне панцирь броненосца раскололся и приобрел различные оттенки. Этот способ гадания являлся одним из обычаев майя…»

Прорицатели

«Перед юной царицей My, лицам к ней, сидит прорицатель, который, очевидно, является жрецом высокого ранга, судя по голубому и желтому цвету перьев на его ритуальном плаще. Он читает предсказания судьбы по панцирю броненосца. Рядом с ним стоит крылатый змей, символ и дух‑покровитель империи майя. Голова жреца повернута к королевскому знамени, которое он как будто гладит. Удовлетворение отражается в мягком и довольном выражении его лица. Позади жреца, который держит руку точно так же, как и католические священники, благословляющие свою паству (значение этого жеста хорошо известно оккультистам), находятся фрейлины юной царицы».

Царица‑невеста

«На другой картине мы опять видим царицу My, но уже не ребенка, а привлекательную молодую женщину. Она не сидит под царским зонтом или знаменем, а опять находится в обществе мудреца, чье лицо скрыто под маской в виде головы совы. У нее, миловидной и кокетливой, есть много поклонников, которые соперничают друг с другом за честь обладания ее рукой. В сопровождении одного из поклонников она идет советоваться со жрецом. С ней идут пожилая дама, вероятно ее бабушка, и служанки. По традиции за царицу говорит пожилая дама. Она заявляет, что молодой человек, который сидит на низкой скамеечке между двумя служанками, желает жениться на царице. Помощник жреца, который также сидит на скамеечке позади всех, выступает в роли глашатая и громко повторяет все то, что говорит пожилая женщина».

Отказ царицы My

«Молодая царица отвергает предложение. Мудрец объясняет, что My, будучи женщиной царской крови, по закону и обычаю, должна выйти замуж за одного из своих братьев. Молодой человек выслушивает это решение с должным почтением к жрецу, на что указывает его левая рука, лежащая поперек груди и покоящаяся на правом плече. Однако он не принимает отказ с покорностью. Его сжатый кулак, а также поднятая словно для того, чтобы топнуть, нога указывают на гнев и разочарование, в то время как прислужница позади увещевает его, советуя быть терпеливым и смириться, судя по положению ее руки, повернутой ладонью вверх».

Отвергнутый поклонник

«На другой картине мы видим того же самого молодого человека, чье матримониальное предложение было отвергнуто молодой царицей после консультации с nubchi , или прорицателем, жрецом, на чей высокий ранг указывает его головной убор и тройной нагрудный знак, который он носит поверх плаща из перьев. Молодой человек, очевидно важная персона, пришел в сопровождении своего доверенного друга, или hachetail , который сидит позади него на подушечке. Выражение лица отвергнутого молодого человека показывает, что он не принимает смиренно распоряжение судьбы, хотя оно передано толкователем в наиболее примирительной манере. Его друг обращается к прислужнику жреца. Отражая мысли своего господина, он заявляет, что прекрасная речь nubchi и его фальшивое толкование воли богов - полная чушь. Ответ помощника жреца, обозначенный суровостью его лица, утверждающим жестом и прямотой речи, явно означает: «Да, это так!»

Напористое сватовство Аака

«Брат ее Аак безумно любит My. Он изображен приближающимся к толкователю воли богов, который стоит без одежд в знак смирения в присутствии их величия и покорности их решениям. Он приходит, надменный, одетый в роскошный наряд, с помпой, присущей царям. Он идет не как проситель, чтобы выслушивать и принимать советы, а, полный высокомерия, он осмеливается отдавать распоряжения. Он гневается, когда жрец отказывается принять его требование руки своей сестры My, на чей тотем - а в этом случае это броненосец - он властно указывает. Именно на панцире броненосца богини судеб начертали предсказания ее судьбы, когда для этого провели церемонию Рои. Желтое пламя ярости, исходящее от всей его фигуры со всех сторон, символизирует чувства Аака. Однако верховного жреца это не трогает. Именем богов с невозмутимым выражением лица он отклоняет просьбу гордого властелина. Крылатый змей, дух этой страны, вертикально стоящий рядом с Ааком и возмущенный им, также в гневе от его претензий. Он демонстрирует это своими чертами, а посылая дротик в царский стяг Аака, показывает решительное их неприятие».

Принц Кох

«Принц Кох сидит позади жреца в качестве одного из его спутников. Он присутствует при этой сцене, слышит спокойный отрицательный ответ, видит гнев своего брата и соперника, смеется над его бессилием и радуется поражению. Но за ним сидит шпион, который повторит его слова и донесет о них его врагу. Он слушает, он наблюдает. Сам верховный жрец Кай, их старший брат, видит надвигающуюся грозу за разногласиями между Кохом и Ааком. Он дрожит при мысли о несчастьях, которые непременно выпадут династии Канов, о разорении и нищете страны, которые, несомненно, последуют. Сняв свое жреческое одеяние, он выходит, нагой и смиренный, как и подобает людям в присутствии богов, чтобы испросить у них совета, как лучше всего избежать неминуемых бед. Прорицатель находится в процессе толкования знамений по трепещущим внутренностям рыбы. Печальное выражение его лица, выражение покорности и смирения на лице жреца, выражение почтительного удивления на лице его помощника говорят о неизбежности несчастий, которым суждено произойти в ближайшем будущем.

Мы проходим мимо интересных сцен сражений… в которых обороняющиеся терпят поражение от майя. Кох возвратится к своей царице, нагруженный добычей, которую положит к ее ногам вместе со своей славой, тоже принадлежащей ей».

Убийство Коха

«Затем мы видим ужасную ссору между ним и его братом Ааком. Фигуры в этой сцене изображены почти в натуральную величину, но они так изуродованы и испорчены, что невозможно получить четкий рисунок. Кох изображен безоружным, его кулаки стиснуты, он угрожающе смотрит на противника, держащего три копья, которыми им были вероломно нанесены три раны в спину брату, убившие его. Теперь Кох лежит, его тело готовят к сожжению. Его грудная клетка вскрыта, чтобы можно было извлечь внутренности и сердце, которые после кремации должны будут храниться в каменной урне с киноварью, где автор книги и нашел их в 1875 году. Царица My, его сестра‑жена, в горестных раздумьях над останками своего любимого… стоит на коленях у его ног. …Крылатый змей, дух‑защитник этой страны, нарисован без головы. Правитель страны убит. Он мертв. Люди остались без вождя».

Вдовство царицы My

Далее на последующих картинах изображается вдовство царицы My. Другие претенденты на ее руку и сердце, среди которых Аак, делают ей предложения, но она отказывает всем. «Гордость Аака была уязвлена, его любовь обратилась в ненависть. С той поры его единственным желанием было узурпировать верховную власть и начать войну против друга своего детства. Он начал ее под предлогом религиозных разногласий. Он объявил, что поклонение солнцу стоит выше почитания крылатого змея, покровителя страны, а также выше почитания предков, которое олицетворял пернатый змей с рогами и пламенем или сиянием на голове… Подстрекаемый такими пагубными страстями, он встал во главе своих вассалов и напал на тех, кто оставался верным царице My и памяти принца Коха. Вначале сторонники My успешно противостояли ее врагам. Соперничающие стороны, забыв в пылу борьбы о том, что они дети одной и той же земли, и ослепленные предрассудками, позволили гневу взять верх над разумом. В конце концов царица My попала в руки своего врага и стала его пленницей».

Рукопись Троано

Здесь доктор Ле Плонжон берет на себя смелость утверждать, что эта история имеет продолжение в рукописи Троано. Так как никто не может полностью расшифровать эту рукопись, он может спокойно настаивать на своем. По мнению нашего автора, вот что говорит упомянутая им pintura в отношении царицы My:

«Народ майя, который силой заставили подчиниться и запугали, больше не оказывал значительного сопротивления. Повелитель схватил ее за волосы и вместе с остальными заставил страдать от ударов. Это случилось на девятый день десятого месяца года Кан. Потерпев полное поражение, она перебралась на противоположный берег моря в южных районах страны, которые уже понесли большой ущерб».

Здесь мы оставим царицу и тех, кто оказался достаточно доверчив, чтобы создать и поверить в нее и ее спутников. Мы не утверждаем, что рисунки на стенах храма в Чичен‑Ице не несут ссылки на какую‑то подобную историю или ряд событий, подобно описанным доктором Ле Плонжоном. Но наделять именами dramatis personae (действующие лица - лат.) при условии почти полной неспособности читать письменность майя и отсутствия сопутствующих исторических документов является просто напрасным делом, и мы должны относиться к повествованию доктора Ле Плонжона как к придуманному рассказу о чем‑то возможном. В то же время пролитый им свет - за вычетом некоторых явно научных замечаний - на обычаи майя придает его рассказу значительный интерес, который служит оправданием того, что мы так подробно изложили его здесь.